Фотография - [60]

Майра отбывает в дамскую комнату. Глин выбирается на широкую террасу с видом на пышную зелень Южной Англии, и тут к нему присоединяется Кэт. Врывается вихрем; она не только в его голове — она повсюду, кажется, некогда он привозил ее в похожее место, тогда, когда он бешеными темпами ухлестывал за ней. Они стояли возле каменного парапета и любовались аллеями парка, и вдруг она положила ладонь ему на руку. «Есть вещи, о которых не говорят, — сказала она, а потом: — Да это я так». Теперь эти слова эхом отдаются у него в голове: есть вещи, о которых не говорят.

Возвращается Майра, и они принимаются бродить по ухоженному саду — мужчина и женщина, среди десятков таких же пар и экскурсантов, приехавших на автобусе. Погода все еще прекрасная, розы стоят в цвету. Майра жутко довольна:

— Как хорошо, что я тебя сюда вытащила.

Но рядом с Глином в этот момент не Майра, а Кэт. Майра что-то говорит, но ее слова не долетают до его ушей, остаются фоном — он снова и снова вспоминает Кэт.

— Ты меня не слушаешь! — говорит Кэт.

Но он слушает — слушает во все уши. Слышит и видит. И среди давно знакомых картин и видений, тех, что так хорошо вписывались в прежнюю картину жизни с Кэт, мелькают иные, точно неведомые до поры до времени звезды, открытие которых периодически будоражит умы астрономов. Но Глин вовсе не взбудоражен — он обеспокоен, взволнован, ему не по себе.

Вот он слышит голос Кэт — она говорит по телефону, — тихий голос, скомканные, прерывистые фразы. Она что, плачет? Он входит в комнату, и она тут же кладет трубку: «Мне пора, Мэри». У нее странное, искаженное лицо. Он спешит — собирается на конференцию в Штаты, а нужная бумага куда-то запропастилась. Так что у него нет времени рассматривать лицо Кэт, искаженное непонятной гримасой, но оно наверняка должно было отпечататься в его памяти, потому что сегодня, здесь и сейчас, он ясно видит его.

Элейн и Полли

Когда-то Элейн подумывала о том, чтобы не рожать Полли. То есть совсем не иметь детей. Сознательный выбор. Ибо видела, насколько дети усложняют жизнь. Присмотревшись к своим сверстникам, она заметила вот что. Среди них были те, кто не покладая рук трудился денно и нощно и не знал покоя ни ночью, ни днем, и те, кто чувствовал себя куда свободнее и отвечал только за себя.

Так что ей оставалось лишь выбрать. Пару лет она время от времени задумывалась над этим вопросом, но ненадолго. И в один прекрасный день обнаружилось, что она забыла принять таблетку. Ничего страшного — она и прежде забывала.

Когда она поняла, что беременна, Ник сказал: «Да ну? Круто!» Она так и не поведала ему своих сомнений касательно материнства. Конечно, ребенок мог появиться только у двоих, но она чувствовала, что с мужем станет обсуждать это в последнюю очередь. Ибо и так знала, на кого ляжет большинство забот.

Ник оказался неплохим отцом. Когда он был дома и ничем особенным не занят, он охотно возился с дочерью. Лет с двух Полли видела в нем симпатичного, но диковатого домашнего питомца, с которым бывает здорово поиграть и порезвиться, но всерьез воспринимать не стоит. Когда она стала старше, это отношение переросло в привязанность и радостное изумление, к которым примешивалось легкое раздражение: «Как это похоже на папочку!» «Доверься папочке!» — казалось, Полли быстро переросла его, превратившись в умелого и ответственного взрослого, тогда как он так и остался вечным подростком.

Теперь Полли стала более осторожной, когда звонила матери. Она оставила уговоры, побежденная вежливым упреком Элейн: «Давай не будем об этом». Вместо этого разговор вращается вокруг да около. Она упоминает о том, сколько проблем появилось, когда Ник сломал ее стиральную машинку и пришлось вызывать мастера. Элейн тут же предлагает заплатить. «Дело не в деньгах, — говорит Полли, — просто зачем мне лишний геморрой?» В красках описывается то, как она таскала Ника по различным агентствам недвижимости: «В субботу утром, когда у меня и без того куча дел… И мы ходили смотреть квартиру — очень хороший вариант, и он сказал: да, подойдет, но стоило нам вернуться ко мне, как тут же пошел на попятную и сказал: нет, не хочу, я еще подожду. И мое субботнее утро коту под хвост». Она мрачно намекает на то, что иногда он целыми днями пьет.

Утверждает, что Ник похудел. Не то чтобы ему не шло, но тем не менее.

Все это не может не подействовать на Элейн. Новости смущают ее. Прежняя решимость стремительно тает. Вместо того чтобы спокойно думать о работе, о каждодневных обязанностях и планах на будущее, она снова и снова вспоминает слова Полли. И представляет, как Ник бесцельно блуждает по Лондону, накачивается пивом, как он похудел и оброс.

Полли приезжает к ней в гости. Как обычно не известив, попросту влетает в дом воскресным утром.

— Папа знает, куда я поехала, — многозначительно говорит она. — Он… он передает большой привет.

Они с Элейн обедают в оранжерее.

— Не могу поверить, что папы тут больше нет, — говорит Полли. — Все жду, что он вот-вот войдет. Хорошо, хорошо, не буду начинать снова. Просто… ну, не верится, и все.

Элейн с ней согласна, но вслух этого не произносит. Полли рассказывает о своем приятеле. Том самом Энди.