Фотограф - [8]

Ровно в одиннадцать я был в сквере. В районе скамейки было темновато, но сквер и в эту пору нельзя было назвать безлюдным. Возле урны толклась парочка, по аллее прохаживались трое обалдуев призывного возраста, которым почему-то не понравилось мое появление. Однако я не стал вступать в дискуссию, просто взял со скамейки аккуратно свернутую трубочкой газету и удалился под неразборчивое шипение недовольный.

Надо сказать, что место детектив выбрал очень удачное. Находилось оно недалеко от сквера, рядом с фабрикой по производству каких-то изделий. Сейчас, впрочем, ветхое здание готовили к сносу. Чернов был не один. Когда я открыл дверцу «Волги», мне навстречу распахнулись голубые глаза хорошо тренированной блондинки. Кроме глаз, на меня недружелюбно смотрело еще и дуло пистолета.

– Дуришь, Игорь, – раздраженно сказал Чернов, когда я уселся на переднее сидение автомобиля.

– Деньги-то привез? – холодно полюбопытствовал я.

– Ты, кажется, надумал удвоить ставки?

– Мне не нравится, Виктор, когда меня держат за лоха. Ты меня подставил и сделал это совершенно сознательно.

– Допустим. И что из этого следует?

– Я тобой восхищаюсь, но требую компенсации. Вдова ведь согласилась платить?

– Согласилась. Но, как ты понимаешь, миллионы никто сейчас в сейфах не держит. А снятие денег с банковских счетов требует времени. Короче, я готов выплатить тебе аванс в пятьдесят тысяч. Остальное получишь после отсидки.

– А мы, кстати, куда едем?

– Никуда. Мы просто едем. – Просто ехать мы могли по городу. А мы уже покинули его пределы.

– Ты что, мне не доверяешь?

– Разумеется, нет. Я нисколько не сомневаюсь. Витя, что ты вытряс из

несчастной вдовы всю наличность и все драгоценности… – Ты умнее, чем я думал, Игорь. Вот в чем проблема.

– Иными словами, ты решил меня устранить?

Собственно, мне достаточно было еще при встрече бросить взгляд на его покрытое потом лицо, чтобы понять все. Ничего этот человек мне платить не собирался. То есть если бы речь шла только о Чернове, он бы, конечно, заплатил, но у него была компаньонка с пистолетом в руке, которую сердить опасно. Похоже, Виктор понял это слишком поздно. Он самоуверенно считал себя самой главной фигурой в игре, а недавно заподозрил, что он всего лишь пешка. Другое дело, что Чернов еще не понял; что пешка-то он не проходная.

– Почему ты все время оглядываешься?

– Я думал, что убивать вы меня будете на заброшенной фабрике, уж больно место там удобное.

Зябликова засмеялась. Все-таки она тоже нервничала. Совсем уж железных людей не бывает. Правда, у нее, видимо, был очень хороший дезодорант, запаха ее пота я не чувствовал, да и руки, державшие пистолет, не дрожали. – Хоть скажи напоследок, за какую сумму смерть принимаю?

– Триста тысяч долларов тебя устроят? – прошипел сквозь зубы Чернов.

Зубы он не разжимал, чтобы они не клацали. Человеком Виктор был, конечно, не робкого десятка, но убить вот так просто старого друга – это надо имёть вескую причину.

– Сам виноват! – почти пролаял он. – Догадался обо всем, так хоть молчал бы.

– Так я ведь сказал тебе еще не все. Как только вы прикончите меня, эта дама убьет тебя. Потому как ты при любом раскладе лишний.

Чернов рассмеялся:

– Если и убьет, то не раньше, чем я отдам ей половину полученной с Таньки Игнатович суммы.

– А подельник?

– Какой подельник? – Чернов затормозил так резко, что я едва не пробил лбом стекло.

– Тот самый, что работает охранником у Игнатовича. Ты дурак, Чернов, ты очень большой дурак.

– Он лжет! – резко и со злобой выдохнула Марина Сергеевна.

Пистолет, вытащенный мною из кармана, кажется, явился для дамы полной неожиданностью, хотя, идучи на скверное дело, надо быть готовой ко всему. Впрочём, Чернов в долгу не остался и приставил к моей голове пистолет свой.

– Потрясающая сцена, – заметил я. – Обрати внимание, Виктор, дама целится не в меня, а в тебя, ты сейчас для нее главная угроза. Кстати, Марина Зябликова в девичестве была Сычевой.

– Ну и что?

– А то, что у мадам Игнатович есть любовник, охранник ее покойного мужа – Юра Сычев. Писаный красавец. А мужем Татьяны Игнатович был натуральный облезлый козел: сам гулял, а жене не давал. Ну какое русское сердце выдержит такую несправедливость: На счастье влюбленных, у Юры Сычева есть очень решительная старшая сестра. Она и предложила уладить дело. Не даром, конечно. Но тут возникла проблема. Свернуть шею старому сморчку каратистке Марине труда не составляло. Но любой следователь, копнув ее биографию и вызнав правду о спортивном прошлом, тут же задался бы вопросом: а не она ли убила престарелого джентльмена? Требовалось прикрытие, и это прикрытие обеспечил им ты в моем лице. Все было очень просто: сначала с тобой познакомилась Зябликова и закрутила легкий романчик. Потом пришла Татьяна Игнатович и разыграла набитую дуру, ревнующую своего старого козла-мужа. Ты, смеха ради, рассказал об этом Зябликовой. А она, тоже смехом, подсказала тебе план, как использовать создавшуюся ситуацию, чтобы сорвать куш. Сначала ты воспринял это предложение как шутку. А после тебе подумалось: а почему нет? Кого жалеть-то? Олигарха, что ли? Немножко жаль было Игоря Веселова, но ведь ты действительно собирался заплатить ему большие бабки, которые парню за тридцать лет нё заработать. И все складывалось более чем хорошо, прямо как по нотам. Игнатович был убит, как планировалось. Веселов согласился сесть в тюрьму. А главное, Татьяна Игнатович, пришедшая в ужас после твоих намеков, пахнущих шантажом, не торгуясь, выложила за пустую, в общем-то, бумажку триста тысяч долларов. Тебе и в голову не пришло, что рассталась она столь легко с этой суммой потому, что знала – тебе этих денег не тратить. Но тут Зябликова сообщила, что я заартачился, что я все пронюхал и требую сумму вдвое большую, чем вы планировали мне дать, и тебя задавила жаба, Витя. Ведь ты уже держал триста тысяч в руках, и вдруг нате вам, отдать другому дяде. Стрелять, как я понимаю, в меня должен был ты. А потом Зябликова пристрелила бы тебя. Ибо твоя смерть планировалась с самого начала, сел бы я в тюрьму или нет. Ты слишком много знал и, чего доброго, пронюхал бы, кем Сычев доводится Зябликовой, и без труда раскусил бы всю комбинацию. И потребовал бы куда большую долю. Вот почему прекрасная Марина держит на прицеле не меня, а тебя. Мне ведь суд может не поверить, поскольку я лицо, слишком сильно замаранное, а вот ты – совсем иное дело. Ты, чего доброго, вздумаешь разоблачить всех. И тогда прощай, миллионы и безбедная сладкая жизнь.