Fortunatim - [7]

Так что же это, снова беспредел? Снова мы оказываемся жертвами произвола со стороны властей? Редакция «Вечернего вестника столицы» говорит этому решительное НЕТ и впредь собирается выпустить серию статей о полицейском беспределе в столице. Нам есть чем «прославить» этих людей. Помните, что несчастный подросток, избиение которого похоже так и останется очередным сокрытым полицией преступлением, смотрит на нас глазами полными слез и надежды.

Валерия Огли

Душещипательная история, рассказанная юным дарованием от журналистики, казалось бы, является одной из тысяч ей подобных и, без всякого сомнения, не представляла бы для меня никакого интереса, если бы не одно но. Лицо с фотографии в «Вестнике вечерней столицы», которое смотрело на меня с нескрываемой тоской (мне, почему–то показалось именно так), было ровно тем же самым, что смотрело на меня с недоумением (это также мое личное мнение) со страницы журнала «Ethnie». Снимки сделанные Жаном Л’Авалем в Ниитубе и Валерией Огли в Москве, без сомнения, запечатлели одного и того же человека. Принц Ниитубе и оперуполномоченный Антон Николаевич Митрохин оказались одним лицом. Осознание этого на несколько минут затуманило мой рассудок. От близкой разгадки какой–то очень большой тайны у меня закололо в кончиках пальцев. Господи, наверное так чувствовал себя Эванс[14], видя как из тысячелетнего забвения восстает Кносский дворец и вся Минойская цивилизация, наверное так ощущал себя Менделеев разродившись таки своим периодическим законом. Все это стоило серьезно обдумать. И на это обдумывание у меня ушел почти год. Почему так долго, спросите вы. Что ж, мне совершенно нечего вам на это ответить. Вероятно, я не обладаю аналитическим разумом должной мощи, раз так долго шел к раскрытию этой загадки. В свое оправдание могу сказать только одно, я все же её разгадал.

Итак, почти через год после того, как я выявил сходство фотографий Принца Ниитубе и оперуполномоченного Митрохина, у меня появилась возможность приоткрыть завесу этой тайны. На одной конференции, я был представлен не кому иному, как Леониду Львовичу Кирибашу, бывшему начальнику Управления полиции в котором работал Митрохин. К тому времени, он занимал один из постов в министерстве. В общении человек этот оказался довольно скрытным, все больше слушал, нежели говорил и на вопросы отвечал как–то туманно, неоднозначно. Похоже, он был не склонен сразу доверяться всякому новому собеседнику. Но судьба распорядилась так, что наше общение по завершении конференции не прекратилось. Как–то во вьюжный зимний вечер, буквально через пару месяцев после нашей первой встречи, мы оказались сидящими рядом за одним столом в доме отдыха «Сосны», где один наш общий знакомый праздновал свой юбилей. Ближе к концу вечера, я решился заговорить с генералом о Митрохине.

— А, Вы про это? — как–то совершенно легко начал он разговор. — Весьма темная история.

Поняв, что он заговорил о чем–то мне неведомом, я поспешил уточнить.

— Статья, которую я прочитал в «Вестнике вечерней столицы»…

— Ой, и это… даже не вспоминайте, меня ведь чуть не выперли тогда за нее. Хитрая бестия, эта журналистка. Она тогда своей этой фотографией, я уж не говорю о статейке, наделала много шума. Мы ведь всерьез думали, что он пропал именно по этой причине.

— Пропал?

— У меня ФСБ все управление вывернуло наизнанку из–за этого Митрохина, а он, как в воду канул. Сбежал.

— Как, то есть, сбежал? — от обилия свалившейся на меня информации, я стал плохо соображать.

— Так Вы что, не в курсе? А я было подумал, что всю историю эту знаете.

— Видимо, я что–то из нее упустил.

Генерал откинулся на спинку стула. Он был в каком–то редкостно благодушном настроении.

— Не знаю, стоит ли Вам поведать все до конца. Но, если уж сказано «а», то следует говорить и «б».

После этих слов я понял, что попал в узкий круг доверенных лиц этого человека и это, честно говоря, мне не столько польстило, сколько заставило внутренне напрячься.

Он же поведал мне следующее.

— Как только мне на стол лег этот злосчастный номер газеты, как сейчас помню, статья называлась «Снова беспредел», я сразу же приказал прислать ко мне этого опера — Митрохина. Собирался его пропесочить как следует за эту фотографию. Хотя я к тому времени уже знал, что паренька того действительно отпустили после опроса еще вечером, а он где–то ночь прогулял, вляпался в какую–то историю… ну, а матери наврал, что его в полиции избили. Так вот, через десять минут докладывают, что не могут его найти. А статейку–то помните, как она начиналась, то–то. Я, ясное дело, злобно ору, газетенку эту им в морду бросаю и требую, чтобы Митрохин был в моем кабинете через три минуты. Они опять: пропал, найти не можем. Ну, что мне оставалось делать? Такое им расследование факта пропажи сотрудника устроил, думаю, до сих пор еще помнят.

Генерал наклонился к самому моему уху.

— Выясняется, — заговорчески заговорил он, — что последний раз его видели разговаривающим в своем кабинете с каким–то негром в длиннющей рубахе и полотенцем на голове. А после этого… хрен его знает, куда он делся.

— Каким, простите, негром? — мне стало казаться, что генерал начал заговариваться.