Fortunatim - [2]

«…Сначала мы увидели конические крыши совсем простых хижин. Все они были квадратной или прямоугольной формы. Я насчитал двенадцать таких строений, но позже обнаружил еще две маленькие постройки, вероятнее всего хозяйственного назначения, и загон для скота. Луис сказал, что сразу заходить в деревню нам не стоит, так как местное население может посчитать это за оскорбление. Он громко закричал что–то на местном наречии, но, вопреки ожиданиям, к нам так никто и не вышел. Подождав около получаса, мы с Жаном решили приблизиться к ближайшей хижине. Луис стал нас отговаривать, но нам хотелось понять причину, по которой нас до сих пор игнорировали. Возле хижины мы увидели женщину с грудным младенцем на руках. Нам показалось очень странным, что она совсем не удивилась нашему приходу. Жан попытался сказать ей несколько слов по–французски, но она его явно не поняла и, ничего не ответив, ушла в дом. Луис сказал, что когда он был в Ниитубе последний раз, жители вели себя совсем по–другому. Мы медленно стали продвигаться к центру деревни. Неожиданно перед нами появился сухой старик в широкой рубахе почти до колен. Он опирался на большую палку и свободной рукой показывал куда–то наверх. Луис какое–то время разговаривал с ним, активно помогая себе жестами и мимикой. Наконец он сказал, что нам позволено пройти к хижине шамана и там ждать…»

«…Центральную часть деревни занимает вытоптанная площадка округлой формы размером примерно с теннисный корт. Единственным жилищем, дверной проем которого выходил сюда же, была круглая хижина, похожих на которую во всем селении больше не было. Как нам объяснил Луис, это был дом шамана. Циновка, закрывающая вход в хижину медленно раскачивалась на ветру, и на ее мерные движения можно было бы смотреть бесконечно, если бы не увиденное нами потом»

С этого места, по утверждению Филиппа Л’Аваль, все записи в дневниках они с братом делали уже после того, как покинули деревню. В «Записках о Западной Африке», он описывает это так: «Происходившие на наших глазах события не давали нам и минуты передышки. Мы просто не могли поверить в то, что видели наши глаза. Жан и я забыли о своих дневниках и до самого ухода из Ниитубе не сделали в них ни одной записи. Все последующие события, мы восстановили по памяти уже в Нуне и только по прибытию в Уагадугу, постоянно сверяясь друг с другом, записали их…» Эти последние слова многим противникам истории братьев Л’Аваль дали повод говорить о преднамеренном сговоре Жана и Филиппа с целью «легализации их мнимого открытия». Все последующие их сообщения о Ниитубе неизменно поднимались на смех.

«… То, что предстало нашим взорам, было не только неожиданным, но и по–настоящему шокирующим. Я остановился как вкопанный так, что Филипп просто налетел на меня сзади. Посреди вытоптанной овальной площадки возвышался помост площадью примерно один на два метра, выложенный у основания из камней, а поверху ровными, идеально уложенными бревнами. Вся эта конструкция, высотой около полутора метров, была покрыта цветной, разрисованной узорами циновкой. Поверх нее лежал труп грузного мужчины негра. Тело его было полностью обнажено и только на голове водружено что–то наподобие короны, выполненной из разноцветных перьев и когтей животных. Перья в короне были настолько длинны, что свисали до самой земли и частично испачкались в пыли. Судя по всему, тело лежало здесь уже несколько часов, так как исходивший от него запах был просто нестерпим…»

«…Казалось, жители деревни просто не замечали происходящего. Их совершенно не тревожило то, что тело их мертвого вождя гниет под палящим солнцем и издает столь тошнотворный запах. Мальчик подросток, который, так же как и все совершенно безучастно проходил мимо мертвеца, с помощью Луиса, объяснил нам, что в тот момент, когда Элдихутту — сын вождя, собирался принять власть от своего отца, человек с неба убил старого правителя и теперь шаман отправился на его поиски»

«…Элдихутту смотрел на нас с откровенной неприязнью, и мы старались не встречаться с ним взглядом, когда он, размахивая руками и беспрестанно что–то крича, проходил мимо. Из того, что нам удалось узнать за те часы, которые мы в ужасном смраде гниющего тела провели перед хижиной шамана, одно было особенно интересным. С большой долей вероятности мы поняли, что Элдихутту не успел принять власть от отца и, так и не став королем, остался принцем. Шаман не стал объявлять сына вождя правителем Ниитубе и удалился в свою хижину, которую до сих пор не покидал. Единственное, что для нас так и осталось загадкой, это то, что все жители деревни, которые оказались на редкость общительными людьми, уверяют, что шаман отправился куда–то за человеком, который убил вождя»

«…Жан отказался подходить к трупу. Видя, что тело на вид совершенно цело, я решил проверить, нет ли на нем каких–нибудь ран, так как все жители деревни продолжали утверждать, что его убил человек с неба. С удовлетворением я понял, что не ошибся. На лбу, прямо над правым глазом, на трупе был виден след от сильного удара. Кожа в этом месте была рассечена и в ране была видна запекшаяся кровь. На виске вождя я заметил прилипший небольшой треугольный кусок, как будто бумаги. Но, поскольку в Ниитубе не знают бумаги, я предположил, что это лепесток какого–то цветка. Тучи мух не позволили мне рассматривать тело покойника дольше…»