Форсирование Суэцкого канала - [71]

Первый Шазли — Никто мне это не говорил. Это логично.

Второй Шазли: — Никогда не бывает слишком поздно. По крайней мере, кое-что можно снять. Позвони режиссеру завтра утром.

Первый Шазли: — Ему нужны условия. Не удивлюсь, если понадобится вертолет или даже два. Наши солдаты ничего об этом не будут знать и собьют их. Печальный конец!. Мы можем издать строгий приказ, но как мы можем быть уверены, что он дойдет до всех? Кроме того, если наши солдаты вобьют себе в голову, что стрелять по вертолетам запрещается, они не будут стрелять и по вертолетам противника.

Второй Шазли: — Ну и что? Выгоды от фильма намного перевесят риск потери вертолета. Ты всегда говоришь о рассчитанном риске. Почему ты не рассматриваешь это как рассчитанный риск?

Первый Шазли: — Это другое дело. Это не относится к сражению или его исходу. Это было бы просто свидетельство для истории.

Второй Шазли: — Но история очень важна. Наши дети и внуки и их внуки должны знать, что делали их предки, будь то правильное или неправильное, чтобы извлекать уроки.

Первый Шазли: — Ладно, это важно. Но раскрывать секретные данные о сражении заранее — это огромный риск. Я просто не могу считать его рассчитанным….

Должно быть, я заснул, хотя мне казалось, что в какой-то части моего мозга пикировались эти двое, потому что время от времени особенно сильный топот у моей двери пробуждал меня, и я обнаруживал, что их «беседа» приняла новый оборот.

Первый Шазли: — Что означают действия русских по вывозу своих специалистов всего за 24 часа до начала войны?

Второй Шазли: — Может быть, они не хотят вовлекаться в войну и хотят показать всему миру, что у них чистые руки. Возможно также, что они не одобряют наши действия, и это их способ выказать протест. Показательно, что они даже вывели три своих корабля из Порт-Саида.

Первый Шазли: — Да, нам уже не нужна их прямая военная помощь. Но нам безусловно нужна их политическая поддержка. Президент, должно быть, поставлен в очень неловкое положение. Интересно, что он думает об этом?

Второй Шазли: — Может быть, в этот момент он думает отменить полученные нами приказы.

Первый Шазли: — Это невозможно.

Второй Шазли: — Невозможно? Почему? Из-за тех подлодок, с которыми невозможно связаться? Мир переживет, если они выпустят несколько ракет и потопят пару кораблей, если это будет цена за предотвращение войны.

Первый Шазли: — Возможно, на международном уровне это и так. Но каково будет воздействие на наш народ? Мы пробудили в наших солдатах боевой дух, желание отомстить за 1967 год. Наконец, после стольких поражений они способны победить. Если не дать им этого шанса теперь, боевой дух будет отсутствовать у многих будущих поколений.

Второй Шазли: — Ты говоришь, как солдат. Политики думают по-другому. Помнишь, что сказал президент Садат? — «Ты ничего не понимаешь в политике».

Первый Шазли: — Конечно, помню. Это не значит, что президент прав. Он может думать что хочет. Да, я простой человек, я не Макиавелли. Я верю в старомодные добродетели. Это необходимо для солдата. Но мудрые политические решения основываются на равновесии факторов, некоторые из которых противоречат друг другу. И разве моральный дух народа, его самоуважение не являются самыми важными из этих факторов? Человеческая личность представляет собой творческий элемент национального наследия. Вождям, правящим униженным народом, у которого отсутствует гордость за себя, глупо надеяться, что они могут чего-либо добиться.

Второй Шазли: — Все равно ты рассуждаешь как военный. На самом деле вопрос в том, что ты будешь делать, если президент отменит приказ наступать?

Первый Шазли: — Я не отвечаю на глупые вопросы.

Второй Шазли: — Ты боишься ответить.

Первый Шазли: — Да, боюсь. Я хочу спать. Завтра у нас много работы. Нам надо отдохнуть…

Глава 6 Война

Суббота 6 октября

В 13:00 президент Садат в сопровождении генерала Ахмеда Исмаила прибыл в Центр 10 и направился прямо в Зал оперативной обстановки. Мы были на своих местах с раннего утра. Места для верховного командования были расположены на небольшом возвышении. Члены командования каждого рода войск находились около своих пультов связи, а по залу были развешены карты военных действий. На стеклянном экране во всю стену была поминутно обновляемая огромная карта, что давало возможность с одного взгляда увидеть во всех подробностях положение на обоих фронтах. Фон создавали телефонные звонки, потрескивание телексов и приглушенные голоса людей, пытающихся скрыть свое напряжение.

Час «X», когда первая волна пехоты должна появиться над песчаной насыпью на нашей стороне, добраться до воды со своими надувными лодками и высадиться на противоположной стороне — что возможно будет самым длинным путешествием в их жизни — был назначен на 14:30. Но пока мы ждали, приказывая себе сохранять спокойствие, многое уже находилось в движении: военно-морские силы, артиллерия, отряды спецназа, отряды инженерной разведки — все вели последние приготовления.

Наши летчики в кабинах своих истребителей-бомбардировщиков методично пристегивались, подсоединяли системы жизнеобеспечения, проводили предполетную проверку приборов и органов управления, пока техники по вооружению выкатывали свои пустые тележки из-под загруженных крыльев. Часы высоко на стене командного пункта показали 13:50. На столе командующего ВВС зазвонили телефоны — это пошли доклады с авиабаз: «Готовы к взлету». У меня перед глазами возникла картина: самолеты выкатываются из сумрачных ангаров на солнце; они кажутся черными на фоне его сияния, прямые линии крыльев кажутся изломанными из-за подвешенных снарядов. Затем гул, пыль, выхлопы, накрывающие выжженный ландшафт, когда машины сверкающим рядом едут к началу взлетной полосы, медленно поворачиваются на передней опоре шасси и с ревом несутся по полосе.