Форсирование Суэцкого канала - [70]

Васел с энтузиазмом воспринял мою идею. Единственной проблемой была нехватка громкоговорителей. Из штаба Васела я позвонил начальнику управления вооруженных сил по связям с общественностью: «Прошу вас доставить транзисторные громкоговорители. Завтра до 10 утра надо доставить 20 штук в Третью армию и 30 штук во Вторую армию». (По десять штук на каждый фронт атаки). Озадаченный, он сказал, что у него такого количества нет. Я велел ему забрать громкоговорители из всех частей, которые не входили во Вторую или Третью армии, и, если их все равно будет недостаточно, купить недостающее количество на ближайшем рынке. Я дал ему два часа, а затем он должен был перезвонить мне в полевой штаб Второй армии.

В третьей армии у Васела все было под контролем. С чувством облегчения я отправился на север в штаб Второй армии. У генерала Мамуна была небольшая проблема с инженерными частями Генштаба, которые прибывали в качестве подкреплений, но быстрый звонок генералу Гамалю Али, начальнику инженерных войск, разрешил ее. Я сказал Мамуну, что он может ожидать привоза громкоговорителей — пока мы разговаривали, начальник управления по связям с общественностью позвонил, чтобы сообщить, что они будут доставлены вовремя.

Больше мне было нечего делать. Я решил бросить последний взгляд на линию Барлева. Саад Мамун и я проехали к передовому наблюдательному пункту прямо на берегу канала. Осторожно подняв голову, я всмотрелся вдаль. Прямо напротив меня, не более чем в 150 метрах, возвышалось одно из наиболее мощных укреплений, которое мы называли Исмаилия Ист, хотя мы знали израильское название Форт Пуркан. Он доминировал над центральным сектором, блокируя проходящую сзади дорогу на восток в центральную часть Синая от Тасы к основной авиабазе противника на Синае в Бир Гифгафа. Даже с нашего западного берега канала было видно, что форт занимает господствующее положение над дорогой Исмаилия-Каир. Это был ключевой элемент укреплений противника. Через подзорную трубу я пытался разглядеть признаки активности, любые свидетельства того, что противник находился в боевой готовности. Таковых не было. Я вздохнул с облегчением. Я был уверен, что когда я увижу этот форт следующий раз, он будет находиться в наших руках и лежать в развалинах.

«Ну, Саад, — сказал я, отдавая трубу Мамуну, — похоже, противник еще не объявил тревогу. А что наши младшие офицеры и рядовые? Уж конечно, они что-то подозревают?» В начале этого дня были оповещены командиры батальонов и рот, но войска должны были оставаться в неведении до утра следующего дня. Несмотря на все наши легенды, я подозревал, что некоторые из солдат уже имеют достаточное представление о происходящем. Мамун думал так же. «Подозревают, да, — сказал он. — Я уверен, многие догадались. Но ничего точно не известно. Только те немногие из нас, кто должен знать, имеют точные данные. Один из моих командиров бригад подошел ко мне вчера, всего за несколько часов до того, как ему сказали, и шепотом спросил, действительно это учение по форсированию канала или война. Я спросил его, какое это имеет значение. Разве он не готовится к учению, как к войне? Но я уверен, некоторые из них догадались».

К вечеру я вернулся в Центр 10. Я был как никогда уверен, что мы победим. Оставалось менее 24 часов до начала, и противник теперь мало что мог сделать, даже если бы разгадал наш замысел.

Я решил пораньше лечь спать. Я устал и твердо сказал себе: «Ты должен сегодня хорошо отдохнуть. Завтра у тебя будет много работы, и тебе будет не до сна». После легкого обеда отправился к себе в спальню напротив командного пункта. Но заснуть не удавалось. По бетонному полу грохотали сапоги караульных и дежурных офицеров, а в мозгу проносились картины переправы через канал. Лежа там, я знал, что незримо война уже началась. Наши подлодки стояли на своих боевых постах. Небольшие отряды инженеров у канала уже спускали свои надувные лодки на воду, чтобы бесшумно пересечь канал на веслах, заблокировать выпускные отверстия и не дать противнику возможность использовать горючую жидкость. В других местах вдоль канала наши патрульные отряды дальнего действия переплывали канал, чтобы скрытно проникнуть вглубь Синая за линии обороны противника. Лежа в моей бетонной клетушке, мысленно видя все это и все, что за этим последует, я начал вести сам с собой воображаемый диалог:

Первый Шазли: — Какой прекрасный сценарий. Если бы мы могли заснять сражение, это был бы фильм на 100 миллионов долларов.

Второй Шазли: — Почему бы это не сделать?

Первый Шазли: — Глупости. Нам пришлось бы режиссеру все рассказать. Наши сектора атаки, график действий, роль каждой части. Каждый секрет из тех, которые мы хранили от наших собственных полевых частей.

Второй Шазли: — Но завтра утром всем младшим офицерам и рядовым все равно скажут. Почему бы тебе не пригласить режиссера завтра и не поручить ему эту работу?

Первый Шазли: — Слишком поздно. Ему понадобится по крайней мере один день, чтобы ознакомиться с полным сценарием и еще три или четыре дня, чтобы собрать съемочную группу.

Второй Шазли: — Кто тебе это сказал?