Форсирование Суэцкого канала - [26]

С января по 1 октября 1973 года мы призывали наших резервистов 22 раза, иногда на несколько дней, иногда на две недели, а затем отпускали их. Мы отработали эту систему на практике. Еще важнее то, что противник привык к тому, что мы проводим мобилизацию. Это стало обычным делом.

23 сентября 1973 года мы начали еще одну мобилизацию, говоря резервистам, что их отпустят 7 октября. Еще одну партию резервистов мы призвали 30 сентября, обещая отпустить их 10 октября. В заключение 4 октября мы демобилизовали 20 000 резервистов (часть из них была призвана 27 сентября). Так мы усыпили подозрения противника. Я почувствовал облегчение, но вновь был слегка удивлен. Тщательный сбор информации показал бы, что во время двух последних мобилизаций мы вернули в действующие войска всех, кто был демобилизован с июня 1972 года. Другими словами, наша система прошла испытание войной. Система работала. Иногда я спрашиваю себя: как мы смогли бы обмануть противника, если бы не она?

Поиски оружия

Солдаты должны доверять тем, с кем они идут в бой. Этот принцип мы положили в основу нашей новой системы мобилизации. Они также должны доверять своему оружию. Я считаю аксиомой, что прежде чем взять на вооружение в боевых частях какое-то новое оружие, идею или концепцию, необходимо показать тем, чьи жизни от этого зависят, как они работают. В противном случае солдаты не буду доверять этим вещам, а значит, будут неправильно использовать их. Я постановил, что взятие на вооружение новых образцов оружия, новых идей и концепций должно проходить в два этапа. Первый состоит в проведении полномасштабного испытания целесообразности их использования в боевых условиях. Вместе с нашими техническими экспертами я посещал эти испытания. Требовалось провести несколько испытаний, чтобы приспособить проект к нашим условиям. Следующий этап включал ряд показов, опять же применительно к боевым условиям, для тех, кого касается новая концепция или устройство. Я посещал и эти показы тоже. Это означает, что темпы внедрения были размеренными, но зато мы добивались понимания и доверия.

Наши нововведения не ограничивались в основном новыми видами оружия. Возможно, мы применяли переносные противотанковые и зенитные ракеты в гораздо большем масштабе, чем ожидал противник, но сами эти виды оружия были хорошо известны. Основные нововведения лежали в области обучения, методов действий и выработки решимости. Тем не менее, я постоянно занимался поиском новых средств. Мне на ум приходят два примера.

В мае 1973 года начальник Генштаба сирийских вооруженных сил генерал Мустафа Тлас рассказал мне, что один из его инженеров, по имени Марван, разработал проект моста. Его можно использовать для форсирования канала, отлого подняв до верха песчаной насыпи — что-то вроде плавающей эстакады. 30 мая Марван прибыл для встречи со мной, генералом Гамалем Али, начальником нашей инженерной службы и директором инженерной компании Тимсах, которая впоследствии построила прототип такого моста (см. схему IV). Мы даже провели испытания, но недостатки конструкции были непреодолимыми. Мы оставили эту работу, и 23 сентября инженер вернулся в Сирию, всего за три недели до начала нашего наступления.

Из-за недостатка времени я не смог использовать более сложный прибор разведки, который мог обнаруживать скрытые или подземные объекты с борта самолета, летящего на большой высоте, по незначительным изменениям температуры. Это поисковое устройство, используемое нефтяными и горнодобывающими компаниями, работает по тому принципу, что объекты поглощают и испускают тепло с различной скоростью. Так, подземный водопровод и нефтепровод имеют другой температурный профиль, чем грунт, в котором они проложены, у танка в ангаре другой температурный профиль, чем у ангара, и т. д. В мае 1973 года я неожиданно получил письмо от одного ученого-египтянина, работающего в университете на Среднем западе США, в котором он обращал мое внимание на этот прибор. После кратковременного спора с нашим Управлением военной разведки, которое, по-видимому, подозревало, что автор письма работает на ЦРУ, я попросил нашего ученого устроить показ над тщательно выбранным участком пустыни, где не было никаких наших тайных объектов. Прибор был высокочувствительным и с большой высоты обнаруживал разницу в температуре до 0,2 градуса. Но к тому времени уже наступил август 1973 года, и у меня не оставалось времени.

Одним из средств, которые я пытался получить, был аппарат на воздушной подушке. 21 июня 1972 года я принял у себя прибывшего по приглашению представителя компании-производителя. Модели, которые он смог предложить, безусловно, впечатляли. Насколько я помню, одно судно могло нести 17 тонн груза, двигаясь со скоростью 60 узлов. Но, поскольку все они были спроектированы для гражданского использования, ни одно не отвечало моим требованиям. Я изложил свои требования: «Можете вы построить судно, которое способно перевозить груз в 50 тонн со скоростью 30 узлов? Мне нужна скорость, но количество груза для меня важнее. Мне нужен летающий перевозчик танков». Он отвечал: «Теоретически, полагаю, мы можем это сделать. Мы изучим ваши требования и дадим ответ как можно скорее». В сентябре он приехал опять с чертежами и моделью. Конструкция и ходовые качества полностью отвечали моим требованиям. Но мне нужно было иметь пять таких судов, и, несмотря на мои самые веские аргументы, установленная цена была намного выше той, что мы могли себе позволить. Проект был положен под сукно.