Форпост - [2]

Приходилось заново всему учиться у офицеров и прапорщиков, чей срок службы в Афганистане истекал.

Виктор был очень признателен командирам взводов Павлу Карпинскому и Сергею Окуневу, имевшим по ордену Красной Звезды, за их профессиональные уроки. Только глупый и очень высокомерный человек мог не прислушаться к дельным, под пулями проверенным советам. Тот же Карпинский не раз деликатно поправлял его. Получив от комбата задачу провести зачистку кишлака, в котором, по сведениям разведки, находилась спустившаяся с гор на кратковременный отдых банда, старший лейтенант Колесников решил действовать немедленно. Но его пыл разумными доводами остудил старший лейтенант Карпинский:

— Командир, можно, конечно, и на технике выдвинуться к кишлаку, и демонстративно средь бела дня начать его зачистку. Только результат будет наверняка нулевой. Намного эффективнее и неожиданнее для «духов» окажется наш пеший выход под покровом темноты. А едва забрезжит рассвет, мы и поприветствуем полупроснувшихся моджахедов.

Так и сделали. И прогноз-расчет, основанный на опыте взводного, оказался верным.

«Интересно, где сейчас Паша Карпинский, или просто Карп? Здорово было бы увидеться, обстоятельно, никуда не спеша, поговорить обо всем, вспомнить роту, Афган, молодость». По устаревшим сведениям Колесникова, он давно уволился из армии, вроде бы перебрался в Москву, занялся бизнесом. Одно время они переписывались и созванивались, но потом Паша уехал по замене в Группу советских войск в Германию, и связь прервалась. Сменил место жительства и Колесников, вернувшись домой, в родной Минск.

…Дорога ровной стрелой ложилась под шуршащие колеса «жигуленка». Ехать по ней даже в сгустившихся вечерних сумерках — одно удовольствие. Скоро уже граница, а там от Гомеля около четырех часов езды — и они дома. Виктор Иванович мельком глянул на жену: дальний путь сморил ее. Немного устал и он, что и немудрено: если не считать получасового привала на обед и короткой остановки на заправку машины, весь день за рулем. По молодости такие автомарафоны переносил значительно легче. Ближе к полтиннику почувствовал, что прежние нагрузки даются организму уже с куда большим усилием. Можно, конечно, остановиться на обочине и пару часиков вздремнуть, но Виктору не хотелось терять время. Ведь неизвестно еще, сколько времени займет прохождение погранично-таможенного контроля. Бывало, летом застревал здесь на долгих и нервных четыре-пять часов. Сейчас конец сентября, основная масса отпускников уже живет воспоминаниями об отдыхе, так что, может, повезет и он сравнительно быстро проскочит границу.

Невольно с некоторой ностальгической ноткой вспомнился Советский Союз, когда из Беларуси в Украину и обратно, равно как и в другие республики, люди ездили без паспортов и унизительных проверок содержимого машин, чемоданов и сумок. Случалось, задумавшись, не сразу догадывался, что давно уже колесишь по дорогам другой республики: природные ландшафты, как и населенные пункты, у соседей мало чем отличаются и теперь. Но уже так незаметно, без остановок, как раньше, не проскочишь некогда условную границу между братскими народами, потому что существенно изменился ее статус. Не имея ничего против суверенитета и независимости родной Беларуси, переживая и болея за нее, Виктор все же в глубине души жалел о распаде великой советской державы, офицером которой был и интересы которой в Афганистане, как умел, защищал.

Колесниковым повезло: на границе стояло всего пять легковых машин — две с российскими, две с белорусскими и одна с украинскими номерами. Оружие, наркотики — первое, что интересует стражей рубежей, наверное, всех стран. И даже самый ярый поборник человеческих прав согласится пожертвовать какой-то их частью, лишь бы перекрыть нелегальные каналы поставок смерти. Но когда под надуманным предлогом тебя шмонают, как агента иностранной разведки, пытаясь унизить, а себя, важность службы до небес возвысить, когда откровенно подталкивают к даче взятки, стыдно становится за страну и таких ее защитников в погонах. Но в последнее время прибавилось порядка и на границе. По крайней мере, в тот раз уже никто не требовал с Колесникова надуманных справок, не просил показать задекларированную валюту, и даже арбузы и дыни остались в багажнике не пересчитаны. А явно не вкладывавшееся в строгую инструкцию простое человеческое пожелание «счастливого пути» и вовсе сбило с толку.

Вспомнилась Виктору другая граница — советско-афганская, проходившая в военном аэропорту Тузель на окраине Ташкента. С ее нравами он основательно познакомился, когда летел в отпуск после ранения. Едва сделал с десяток шагов по бетонке, наслаждаясь воздухом Родины и расслабленно-счастливый в общем потоке вошел в здание аэропорта, как тут же к его ногам бросилась… немецкая овчарка. Натасканная на специфический запах наркотиков и взрывчатки, она не делила людей на своих и чужих. Хвостатому стражу границы совершенно безразлично было, кто перед ним: герой-орденоносец, лишь чудом оставшийся в живых, или отсиживающийся в тылу прапорщик, боевой офицер или девчушка, машинистка со штаба, — все подлежали одинаковой проверке. Виктора неприятно удивила такая встреча. Но еще больше задели узаконенное хамство и крохоборство таможенников. Никакие уговоры на них не действовали. Лишняя пара джинсов так же легко конфисковывалась, как и третья бутылка водки в обратном направлении. Когда Виктору после двухчасового стояния в очереди в душном таможенном зале стало плохо, хоть бы кто-нибудь из этого государственного люда посочувствовал, предложил помощь. Все сделали вид, что ничего не произошло. А ведь не с заграничного курорта — с войны возвращались офицеры, ходившие рядом со смертью, слышавшие ее дыхание. Они достойно, не посрамив чести, выполнили опасную работу, гордо именуемую интернациональным долгом, и вправе были рассчитывать если уж не на медь духового оркестра и цветы, то хотя бы на человеческое отношение таможни. Но она безжалостно томила их в своей душной очереди, до последнего оттягивая сладостный миг возвращения к родным и близким, рентгеном просвечивала не только упакованные в чемоданах вещи, но и, кажется, сами души, чуть ли не в каждом видя потенциального контрабандиста, наркоторговца или закоренелого спекулянта. Прошло два десятка лет, зажила на теле боевая рана, а обида на тузельских таможенников крепко осела в памяти.