Формула счастья - [20]

Проснулась она около шести, когда уже начинали надвигаться ранние сумерки. Быстро приготовив завтрак, который проще было назвать ужином, Света поела и покормила собаку. Уже возвратясь с прогулки, она вспомнила о приглашении и заволновалась: а что, если это была всего лишь случайно брошенная, ничего не значащая фраза? Она взглянула на часы и ужаснулась: большая стрелка уверенно тянула маленькую за собой в сторону семерки. Светлана торопливо натянула тонкие колготки и «упаковала» себя в черную кожу нового костюма. Потом взялась за макияж: легкий мазок по векам, еле заметный карандашный штрих по бровям, взлет ресниц под властью кисточки с тушью, немного помады… Не успела она убрать косметичку, как звонок в дверь возвестил о том, что Павел нетрадиционно пунктуален.

— Мари? Я рад, что ты приняла мое приглашение, — непринужденно переходя на «ты», воскликнул Павел. И сразу же добавил: — Очень хорошо, что ты уже готова — я не люблю ждать. Но ты просто молодец. Пойдем. — Его голос звучал твердо и уверенно.

Пока Павел вызывал лифт, Света быстро схватила новую изящную сумочку и закрыла дверь. Минута, проведенная вместе с ним в лифте, показалась ей вечностью, но зато она наконец-то нашла в себе силы взглянуть ему в глаза, и, к своему разочарованию, не увидела в них ничего, кроме дежурной вежливости случайного попутчика.

Павел вел машину и размышлял о том, чем эта девушка так неудержимо притягивает его. Он давно привык к постоянному вниманию со стороны женщин, и тронуть его видом изящной ножки и миловидного лица было очень трудно. Нет, внешность Мари словно напоминала ему о чем-то давно забытом, но очень важном…

Его память превратилась в свалку ненужных воспоминаний, в которых он не любил копаться. Лишь единственным своим воспоминанием Павел дорожил по-настоящему.

Это было жарким июльским летом в Крыму, когда, возвращаясь из похода, он отстал от отряда и, пытаясь срезать путь, провалился в какую-то яму. Падая, он ударился головой о камень и потерял сознание. Придя в себя, увидел рядом с собой девчонку. Она была сиротой-детдомовкой и попала в элитный пионерский лагерь за какие-то особые свои успехи, которые, правда, никого не интересовали. Она сидела рядом с ним и внимательно смотрела на него ярко-зелеными, но по-восточному раскосыми глазами. Он не мог идти, потому что подвернул ногу, и она волоком вытащила его на дорожку. В тени деревьев, дожидаясь подмоги, они провели чудесные часы, возможно лучшие в его жизни. Он лежал на пожухлой траве, положив голову ей на колени. Ее легкая, прохладная ладонь скользила по его волосам. Запах обожженной на солнце травы и нежный аромат юного девичьего тела до сих пор преследовали его…

Последние десять дней артековской смены они не расставались, не замечая насмешек, прикрывавших легкую зависть мальчишек, прозвавших их Ромео и Джульеттой. Он учил ее плавать, испытывая большое удовольствие от возможности каждый раз прикасаться к ней, ощущая гибкость, упругость и нежность ее тела. Однажды во время ночного купания, когда, удрав от отнюдь не бдительных вожатых, они барахтались в море (несмотря на все свои усилия, Павел так и не смог побороть ее отчаянную боязнь воды), он почувствовал все нарастающее возбуждение. Подойдя к ней сзади, он обхватил ее железной хваткой за талию и прижался к ее хрупкому телу; легкие конвульсии оргазма, впервые в жизни потрясшие его, заставили забыть обо всем на свете. Он помнил, как, повернувшись к нему всем телом и немного склонив голову набок, испуганно и как-то вопрошающе-серьезно она на него смотрела. Ставшие черными то ли от темноты, то ли от удивления, ее глаза медленно наполнялись слезами…

Действительно, что-то неуловимое в этой Мари напоминает ему ту его первую возлюбленную: изгиб шеи, разрез кажущихся чуть-чуть испуганными глаз, твердость линии подбородка, нежный овал лица…

…Машина свернула к дому, построенному, вероятнее всего, в начале века, но сияющему свежеотреставрированным фасадом.

— Дом после капитального ремонта, раньше здесь были коммуналки, а сейчас во всем доме всего квартир сорок, не больше. Я недавно купил здесь квартиру, — рассказывал Павел, пока они поднимались на третий этаж по широким мраморным ступеням.

— Сколько будет гостей? — полюбопытствовала Светлана, когда они остановились около массивной двери с большим глазком посередине.

— Не знаю, человек десять, наверное, — Павел приобнял ее за плечи, будто стараясь ободрить, — все мои старые знакомые, но, думаю, они будут рады новому и столь милому лицу.

— А Татьяна будет? — нерешительно спросила она.

— Конечно, она здесь давно, готовит закуски и накрывает на стол. Я полагаю, мы последние, — добавил Павел, увидев, когда они вошли, большое количество разнообразных шуб, пальто и курток.

Они прошли в просторную гостиную, освещенную только пламенем свечей в изящных керамических подсвечниках. На большом столе, полном всяких закусок, возвышалась батарея высоких винных бутылок. Неяркое, колеблющееся пламя свечей отражалось в стеклах трех больших окон. Огромный угловой диван и два кресла под стать ему стояли у стены, стулья, стоящие вокруг стола, были пока свободны. У окон виднелись едва различимые силуэты гостей.