Формула моей любви - [53]

И портфельчик-то оказался какой молодец, в нем все-все вмещалось и в полном порядке и достоинстве устраивалось, а при необходимости можно было еще и маленький ноутбук засунуть.

– Андрей, – предприняла Клавдия еще одну попытку вразумить мужчину. – Ну это смешно, на самом деле. Неужели вы думаете, что я бы хранила там ваши бумаги, да и вообще хранила бы их зачем-то?

– Обещаю, – потянув на себя портфель, посмотрел он ей в глаза, – все ваши бумаги мы вернем в целости и сохранности, и это никак не навредит госпоже Карелиной.

И Клава поняла, что сам портфельчик, по всей видимости, ждет печальная участь, и более они с ним не увидятся.

– Это прямо какая-то вдумчивая беседа на тему: «Кошелек или жизнь», – чуть не плача, пыталась шутить она, не в силах отпустить любимый портфель и цепляясь за него.

– Ну ладно вам, Клавдия, – произнес мужик и вполне так ощутимо потянул на себя портфель.

Она отпустила кожаные бока и проводила портфель, перекочевавший с ее колен к нему в руки, окончательно несчастным взглядом и вздохнула.

– Ничего, Клав, – подбодрил ее Андрей, даже кивнул, улыбнувшись, – Все наладится. Идите.

Многозначительно посмотрев напоследок на любимую вещь, она красноречиво громко повздыхала и, открыв дверцу машины, выбралась из салона.

– Клав, – вдруг позвал ее Андрей, высунувшись из открытой двери, – вы там особенно не расстраивайтесь. Так уж получилось.

Она кивнула, мол, поняла вас, злодеи, и, подходя к подъезду, ворчала себе под нос.

– Где там-то не расстраивайтесь? – распахнула дверь и вошла в подъезд. – А здесь, значит, расстраиваться можно? – кивнула консьержу и вздохнула уж в который раз, начав подниматься по лестнице – И портфельчик умыкнули супостаты гадские совсем? Дался он им. Что я, Штирлиц, за подкладку шифровки зашиваю, что ли, с утра до вечера?

Так и бурчала, поднимаясь на свой третий этаж.

Ключ отчего-то никак не хотел проворачиваться в замке.

– Да, что такое? Что такое-то? – окончательно разозлилась Клавдия.

Ну, что за день? Упахиваешься так, что в электричке засыпаешь, а тут бандиты всякие с претензией на интеллигентность умыкают личное имущество и еще, заразы такие, улыбаются при этом и подбадривают: «Вы там не расстраивайтесь»! Да она и там, и тут расстраивается! Навязались на ее голову идиоты, ценные бумаги свои профукали, а добрых людей за дела свои дурные мучают почем зря!

– Да что ж такое?! – чуть не кричала от возмущения Клавдия.

Подергала ключ в замке туда-сюда… и дверь ее квартиры с легким привычным скрипом открылась на маленькую щелочку.

– Это что такое? – шепотом спросила Клавдия. – Она что, открыта, что ли? – И, зацепив пугливо одним пальцем створку двери, осторожно потянула ее на себя.

Дверь, повторно скрипнув, поддалась и отворилась чуть на большую щель.

– Ох! – ошарашенно произнесла Клавдия и отдернула палец, словно это она тут натворила что-то непотребное, и повторила: – Ох, да что ж это такое?

Постояла, глядя на темноту за приоткрытой дверью. Сердце бешено колотилось в груди, коленки ослабли, а в затылке стало горячо.

– Эй… – сунувшись чуть вперед, осторожненько позвала она. – Там есть кто-нибудь?

И отшатнулась, сообразив, что вытворяет.

– Ага, – подбодрила Клавдия сама себя, – а оттуда взял и отозвался злодей, который прячется, типа: «Я здесь, заходите, пожалуйста».

В квартире по-прежнему было тихо.

– Так, – сказала Клавдия, – как говорит генерал, в некоторых ситуациях самый лучший из всех маневров – это вовремя смыться. Не пора ли и мне, это самое, смыться? А?

Она вдруг подумала, что стоит тут перед приоткрытой дверью собственной квартиры, разговаривает сама с собой, и это по меньшей мере странно.

Ну что, зайти?

– Ага, как в детективных фильмах, – попеняла она себе, забалтывая свой страх: – На этом месте должна зазвучать напряженная музыка, и дура-героиня тащится проверить, не спрятался ли где бандит с пистолем.

Стыдясь саму себя, она уже понимала, что, как та самая дура-героиня, она потащится сейчас проверять темноту на предмет: «что случилось?» и «все ли хорошо?», «может, мне привиделось-послышалось-показалось?».

И, потянув осторожно створку двери на себя, под стук бешено колотящегося сердца, сделала робкий первый шаг, чуть вытянув голову вперед и продолжая говорить:

– Саспенс, вот как это называется по-американски. – Еще немного приоткрыла дверь и шагнула через порог. – …Нагнетается тревога ожидания… – Клава сделала второй шаг в прихожую и вдруг позвала: – Ау, если кто есть – отзовитесь и выходите, пожалуйста! – Прислушалась – тишина в ответ.

Тогда Клава торопливо нашарила рукой на стене включатель, и желтый уютный успокаивающий свет залил прихожую, в которой обнаружились первые следы беспорядка. Вещи, которые должны лежать в шкафу, были сложены стопками на полу, часть ящиков были выдвинуты, а всякая мелочевка с верхних полок была переложена на нижние.

Перестало быть так уж отчаянно страшно, отпуская потихонечку, то ли от спокойного теплого света, то ли просто от того, что Клавдия не умела долго, продолжительно и с удовольствием бояться, таково было устройство ее характера – побоялась немного, успокоилась и начала разумно мыслить.