Формула Бога - [5]

— Томаш, — попыталась она воспроизвести его произношение.

— Правильно. Арабским женщинам почему-то всегда с трудом дается мое имя.

— Гм… а кто вам сказал, что я арабка?

— Разве нет?

— Случайно нет. Я иранка.

— Вот как! — рассмеялся Томаш. — А я и не знал, что иранки такие красивые.

— Вы, я вижу, дамский угодник.

— Извините, не удержался.

— Не извиняйтесь. Еще Марко Поло отмечал, что самые красивые женщины в мире — это иранки.

Томаш оценивающим взглядом скользнул по ее ладно сидящему костюму.

— Вы такая современная! Для уроженки Ирана это просто поразительно.

— Я… как бы это сказать… особый случай. — Ариана задумчиво посмотрела на беспорядочное скопление автомобилей на площади. — Послушайте, а вы не хотите перекусить?

— Не хочу ли я перекусить? Да, разрази меня гром, я быка бы съел!

— Тогда пойдемте, я отвезу вас туда, где можно отведать блюда местной кухни.

Такси направлялось в восточную часть города — заповедный исламский Каир. Миновав широкие проспекты центра египетской столицы, автомобиль углубился в лабиринт узких улочек. Жизнь здесь кипела и бурлила. За окнами мелькали пешеходы в галабийях[3], запряженные осликами повозки, велосипедисты, лоточники, тележки с едой, размахивающие своим товаром торговцы папирусами. Всюду теснились магазинчики с утварью из латуни и меди, кожаными изделиями, коврами, тканями и подделками под антиквариат. На террасах закусочных посетители курили кальян. В воздухе стоял крепкий аромат жареной снеди, шафрана, куркумы и душистого перца.

Они вышли из машины у двери ресторана на Мидан Хуссейн, небольшой площади с зеленым сквером в тени стройного минарета.

— Эта мечеть — главная святыня Каира, — указала на здание на другой стороне улицы иранка. — Называется Сайидна Аль-Хуссейн. По преданию, в ней хранится голова Хуссейна — одна из наиболее чтимых реликвий ислама.

— А кто он такой?

— Хуссейн? — удивилась Ариана. — Вы не знаете, кем был Хуссейн? О, Аллах! Это… это внук пророка Мухаммеда. Хуссейн стоял у истоков великого раскола исламского мира. Исповедующие ислам, как вам известно, делятся на суннитов и шиитов. И реликвия эта имеет для шиитов огромное значение.

— А вы? Кто вы?

— Я — иранка.

— Да, но шиитка или суннитка?

— В Иране, мой любезный собеседник, мы почти все шииты.

— То есть лично для вас эта мечеть — святыня?

— Да. Когда приезжаю в Каир, по пятницам я молюсь здесь. Как и тысячи других мусульман.

Томаш осмотрел фасад мечети.

— Я хотел бы зайти.

— Вам это запрещено. Мечеть почитается священной, и входить в нее дозволено только мусульманам. Неверные не должны переступать ее порог.

— Вот оно как! — воскликнул Томаш, напуская на себя огорченный вид. — А откуда вы знаете, что я неверный?

Ариана посмотрела на него из-под ресниц, неуверенная, правильно ли она поняла смысл его вопроса.

— А разве это не так?

Томаш расхохотался.

— Так, конечно так! — подтвердил он, все еще смеясь. — Очень неверный. — И, указывая жестом на вход в ресторан, предложил: — А посему, не лучше ли нам пойти сюда, как вы считаете?

Обстановка в «Абу-Хуссейне», по сравнению с большинством египетских ресторанов, приближалась к западным стандартам. На всех столиках были безукоризненно чистые скатерти, а кондиционер работал, что в этом городе является немаловажной деталью, на полную мощность, наполняя помещение приятной прохладой.

Они устроились за столиком у окна, через которое была хорошо видна мечеть на противоположной стороне улицы. Ариана махнула рукой кому-то за спиной Томаша и громко произнесла:

— Ya nadil!

К ним подошел облаченный во все белое официант.

— Nam?

— Qa imatu taqam, min fadlik?

— Nam.

Официант повернулся и ушел.

— Вы говорите по-арабски? — наклонясь над столиком к Ариане, спросил Томаш.

— Естественно.

— Он похож на иранский?

— Фарси и арабский совершенно разные языки, хотя и используют один алфавит и имеют некоторые общие слова.

Томаш смутился.

— Да-да, конечно, — согласился он. — А что вы ему сказали?

— Ничего особенного. Просто попросила принести меню.

Перед ними вновь предстал официант, держа в руках меню, по папке для каждого гостя. Пробежав глазами список блюд, Томаш покачал головой.

— Мне это ни о чем не говорит.

Ариана взглянула на него поверх своей папки.

— Что вы хотели бы съесть?

— Выбирайте вы. Я вам доверяю.

— Точно?

— Абсолютно.

Иранка снова подозвала официанта и стала диктовать заказ. Дойдя до напитков, она заколебалась и обратилась к Томашу.

— Что вы предпочитаете?

— То же, что и вы. Здесь можно пить спиртное?

— В Египте? Разумеется можно. Вы разве не знали?

— Знал, конечно. Но я имел в виду именно это священное место в сердце исламского Каира, у стен самой почитаемой мечети. Неужели здесь разрешено употребление алкоголя?

— Без проблем.

— Прекрасно. И что тут предлагают?

Ариана переадресовала вопрос официанту и перевела его ответ.

— Есть пиво и египетское вино.

— Египетское вино? Провалиться мне на месте, я и не знал, что здесь производят вино. Надо попробовать.

Записав заказ, официант удалился.

Тишину разрезал пронзительный голос. С вершины минарета муэдзин провозгласил адхан, призывая верных к намазу. И над городом, словно эхом, прокатилось многократно повторенное распевное «Аллаху акбар»