Форель a la нежность (сборник) - [2]

После отбитой атаки на картах военных действий появились стаканы с чаем.

Сержант Бутырлин аккуратно записывал каждый приказ седого капитана.

Приказы белого офицера записывал приземистый вихрастый фельдфебель из казаков.

Так продолжалось до позднего вечера. После совместного ужина игрушечные войска были уложены в ящики, а карты протерли тряпкой, свернули и спрятали. Белые попрощались, поблагодарив за прекрасно проведенный день.

Все снова встало на свои места. Я днями просиживал над шахматной доской, разбирая отложенные партии Карпова и Каспарова. Капитан и четверка во главе с сержантом Бутырлиным то неожиданно исчезали, то так же неожиданно появлялись. До меня им никакого дела не было, ко мне даже никто и не обращался. Я вроде и служил здесь, ведь имелись у меня своя миска и кружка, но никаких нарядов, никаких заданий.

Недели две спустя капитан за ужином сообщил, что следующий карнавал произойдет через день за границей. Это сообщение никого за столом не удивило, из чего я сделал вывод, что карнавалы такие проводятся регулярно то на нашей, то на другой стороне границы. Но что за государство находилось по ту сторону границы, я до сих пор не знал. Спросить об этом было как-то неловко. Боялся, что засмеют.

После ужина капитан впервые вызвал меня к себе. Оказалось, что у него в одной из каптерок оборудован кабинет.

– Думаю, что вы уже пообвыкли у нас, – сказал капитан. – Завтра мы уходим на день, и в связи с этим у вас появляется возможность совершить подвиг или выполнить первое боевое задание!

Я насторожился.

– Вы остаетесь охранять заставу и всю границу! Вопросы есть?

Вопросов у меня было множество, но задавать их я не решился.

Когда на следующий день капитан и четверо пограничников покинули заставу, я, закинув автомат на плечо, впервые обошел окрестности. Удивило меня более всего то, что я не нашел ни единой тропки или дорожки. Все вокруг поросло диким лесом.

Обойдя пару раз вокруг заставы, я вернулся в комнату и засел за шахматную доску. Пытался доиграть последнюю отложенную партию Карпова и Каспарова. Мысли работали плохо, то и дело ходил глупо, несобранно. Чтобы ходить за Каспарова, приходилось пересаживаться, так как, сидя на месте Карпова, я не мог объективно анализировать позиции.

Неожиданно со двора донеслись крики и ржание коней.

Не успел я подняться, как двери распахнулись и в комнату вбежал знакомый белый офицер с шашкой наголо.

– Руки! – заорал он мне. Лицо его исказилось от ярости. – Руки! Я кому сказал!

Ничего не соображая, я поднял руки. Офицер снял с моего плеча автомат и обыскал меня. В комнату зашли фельдфебель и еще несколько белогвардейцев с ружьями.

– Где карты военных действий? – спросил офицер.

– Не знаю… – пробормотал я.

Офицер вынул из кобуры револьвер.

– Сейчас ты все узнаешь! Лицом к стенке! К стенке! Где карты?

– Какие? – мой голос задрожал.

– Карты, на которых мы пили чай две недели назад! – не унимался офицер.

– Не знаю… – ответил я.

– Твое последнее желание? – холодно спро сил он.

Вопрос прозвучал удивительно обыденно, словно спросили «который час?». Я подумал о своих желаниях.

– Если можно, хотелось бы разыграть последнюю отложенную партию в шахматы…

– Кем отложенную? – спросил офицер.

– Карповым и Каспаровым.

– А кто из них кто? – поинтересовался офицер.

– Оба наши, русские… то есть советские.

– Славно! – усмехнулся офицер. – Гражданская шахматная война! Или как ты там назвал – партия?! Ну, давай разыграем, только я – белыми.

– Согласен! – выпалил я. – Значит, вы за Каспарова, я за Карпова.

Фельдфебель с белогвардейцами переворачивали заставу вверх дном, а мы с офицером разыгрывали отложенную партию. Офицер очень уважал Алехина, но больше никого из шахматистов назвать не мог. Играл он послабее меня. В тот момент, когда я объявил ему, то есть Каспарову, мат, в комнату вбежал радостный фельдфебель со свернутыми картами в руках.

– Вам мат! – объявил я.

– К стенке! – коротко скомандовал офицер.

Я подчинился. Офицер разложил карты на столе, выбрал нужную, потом подбежал к календарю.

– Ну что, вашеродие? – взволнованно спросил фельдфебель.

– Через четыре дня погибнем, – покачал головой офицер.

Фельдфебель сглотнул слюну, покосился в мою сторону.

– Этого прикончим? – спросил.

Офицер окинул меня взглядом.

Неожиданно послышалось пипиканье радиоточки, сообщающей точное время. Белогвардейцы вслушались. Пришло сообщение из Москвы о том, что отложенная партия между Карповым и Каспаровым была доиграна. Победил Каспаров. Офицер чертыхнулся.

– Опять неудача! – прошипел он сквозь зубы. – Выигравшие проигрывают!

– Живи! – крикнул он мне. – Живи и помни, как ты выиграл проигранную партию! Эх!!! По коням!

Белогвардейцы выбежали во двор.

Офицер медлил. Казалось, он не хотел уходить.

– А что там, за границей? – наконец решился спросить я.

Он удивленно оглянулся. Потом ответил: «Война!»

– Какая?

– Гражданская…

– А как же граница?

– Граница?! – ухмыльнулся офицер. – Граница не государственная, а временная. Ну, все, живи себе! И наведи здесь порядок! Прощай!

Он вышел во двор. Кони заржали, и вскоре снова стало тихо.

Я помыл полы, сложил все по местам. Карты свернул и отнес в каптерку, из которой их вытащил фельдфебель, а потом сел на свою койку и никак не мог решить: докладывать капитану о нападении на заставу или не докладывать.