Фьорды. Ледяное сердце - [12]

Я понизила голос:

– Говорят, он парень со странностями…

– Со странностями? Лени, да ты шутишь – он пидор до самого пупа, – хохотнул соседский приятель.

– Он гомосексуалист? – ахнула я.

– Поверь! Мы на них насмотрелись в прошлом рейсе. Ты только представь – геи зафрахтовали лайнер целиком для своих развлечений! Мы от них такого натерпелись, столько было жалоб – девушка, которая работала до тебя, совершенно измучалась и решила уволиться. Теперь мы таких ни с кем не перепутаем…

– Точно тебе говорю, – подхватил рыжий, – разве нормальный мужик будет маникюрить ногти или доедать за гостями десерты?

Ой, фу-уу! Я непроизвольно скривилась, потому что даже за Малышом никогда не доедаю. Но Эйрин истолковала мою недовольную мину как негодование по поводу замшелого ирландского консерватизма и пихнула рыжего под столом ногой:

– Брайан, прекрати, их в Америке даже в армию принимают.

– А в Белфасте жопников бьют.

Бывала я в Белфасте пару раз, но больше насмотрелась на ирландцев на всяких экологических акциях, эти парни могут врезать даже за меньшее или вообще без всякого повода. Толерантность вообще шутка наподобие крема, маскирующего дефекты кожи, – ложится на карту Европы неравномерными пятнами и редко выходит за границы столиц и университетских городов. Хоть в ирландской, хоть в германской глубинке люди по-прежнему не видят разницы между «квиром» [14] и «содомским грехом».

Мы с Эйрин допили кофе и пошли к помещениям администрации, соседка все никак не могла успокоиться:

– Лени, зачем тебе сдался этот извращенец? Посмотри, кругом полно нормальных мужиков, без затей. Найди себе кого-нибудь… Да хоть этого вашего герр Борна. Если он действительно отставник, у него, наверно, и пенсия будет хорошая, и связи, и все такое.

– Бьёрна, – автоматически поправила я.

Не люблю читать детективы, не испытываю доверия ни к тайным агентам, ни к другим стражам порядка. С бурных времен левацких акций я освоила десятки способов сбегать от полиции, но даже мне пару раз приходилось попадать в участок. Береговая охрана вообще открыла огонь, когда мы с ребятами метили краской бельков в Гренландии, мне рюкзак прострелили.

Воспоминания накатили на меня, как зубная боль, я напомнила:

– Эйрин, я ведь замужем.

Афишировать здесь, что я развожусь, незачем.

– Я тоже, и что? Мы все здесь приличные дамы, а не польские поблядушки. Всегда можно договориться и попасть на один круиз со своим мужчиной, – Эйрин взяла меня под руку. – Вообще, Лени, пока ты новенькая, тебе надо либо заставить остальных себя уважать, либо найти кого-нибудь, кто тебя будет поддерживать. Иначе все подряд будут валить на тебя свою работу и свою ответственность. Сядут на голову и спасибо не скажут! По-хорошему, например, стюарды должны делиться чаевыми с офицером, который может замять кляузу от гостей, а может и начальству ее отнести и выставить дело так, что они долго будут разгребать неприятности. Это принято на многих рейсах, но я тебе ничего такого не говорила – сама понимаешь…

– Конечно.

Возможно, она права. Только есть одно препятствие: в моих жилах течет кровь ярлов и скальдов, их женщины ходили под парусом, ловили рыбу, охотились и воевали наравне с мужиками, с тех времен, когда нордические племена жили рядом со своими воинственными богами. Нет, я не выгляжу как чемпионка по бодибилдингу, у меня вполне тоненькая, гибкая фигура, но современные мужики – инфантильные переростки – все равно чувствуют эту древнюю силу и никогда мне не помогают, не балуют и не дарят подарков. Я вздохнула и пошла трудиться.

За день я адски устаю от людей, мне нужно полчасика побыть одной, чтобы унять шум в голове, но сделать это непросто. Корабль кажется огромным, но здесь все специально устроено так, чтобы персонал постоянно мелькал перед глазами друг друга. Выходит тотальный контроль, которого не добиться никакими камерами наблюдения.

Пришлось изрядно попотеть, чтобы найти более-менее уединенное место. После рабочего дня я прихватываю плед, раскладной стульчик с солярной палубы и устраиваюсь у борта за шлюпками, иногда прихватив книжку.

Лайнер плавно рассекает белесый сумрак. Весенние дни становятся дольше, а Полярный круг – ближе. «Контесса Анна» уже вошла в северные воды, здесь ветер пахнет по-особому: льдом и снегом, который за века разучился таять. Прозрачный, кристальный запах без примеси цивилизации – слишком идиллический аккомпанемент для потрепанного томика «Плохой сестренки», но какой есть.

На какие страдания обрекло героиню перо мадам Дюваль?

… Мистрис удалось разыскать особняк со старых фотографий. Она расспросила соседей и узнала, что здесь действительно долго работала горничной девушка ее возраста, со светлыми волосами и уволилась совсем недавно.

«Хорошая сестренка» снова ускользнула от нее!

В надежде выведать еще какие-нибудь подробности о добродетельной горничной, Мистрис свела знакомство с владельцем дома: высоким и статным брюнетом необычайной красоты. Его скулы были высокими и острыми, рот – чувственным, профиль – римским, а эротические пристрастия – весьма изысканными.

(В дамских романах всегда так: грязные негодяи наделены «необычайной» красотой, а положительные – «ангельской». Глупость, конечно, но я сразу представила себе нашего главного стюарда: Андрес мог оказаться и тем и другим – в зависимости от цвета волос. Вдруг он перекрасился из брюнета в блондина, чтобы скрыть свое преступление или порочную страсть? Нет, это маловероятно. Реальные маньяки и насильники – из сводок криминальных новостей – имеют мало общего с американским психопатом в исполнении Кристиана Бейла [15] . Среди них есть и престарелые фермеры с дряблыми щеками, доставщики пиццы с избыточным весом, учителя начальных классов, поросшие пегими волосенками, и даже облысевшие военные пенсионеры.)