Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта - [21]

– Я вчера был у Ильи, – сказал он.

– И что? Ты каждый день там.

Сережа лихорадочно соображал. Сказать, что пил с молдаванами, было нельзя – авторитет в семье мог упасть совсем до нуля. К тому же он считал, что дошел домой сам, плохо помнил окончание вечера.

– Там гости приехали. Футбольные.

– Какие гости?

Он хотел рассказать про Андрея, но понимал, что это не сработает. Она его не знала. Нужен был кто-то повесомее.

Он отважился:

– Роберто Карлос!

Она меня знала, давно и хорошо. Поэтому допускала такую возможность, но сомневалась.

– Мы выпивали. Аккуратно. Разговаривали о футболе. Разве мог я такую возможность упустить?

– И на каком языке разговаривали?

– На английском. Илья переводил.

Она поверила. Можно было идти и умываться. Потом завтракать.

– Сделай мне яичницу, – попросил он. Уже расслабленный.

Уверенный, что все прошло и грозы не будет.

Она встала, взяла сковородку. И вдруг подошла, нависла над ним, даже не думая поставить тяжелую сковороду на плиту.

– А молдаване твои тоже с Роберто Карлосом пили?

Я подлил ему чаю. Зеленого. Притаранил из Баку целую банку – душистый до невозможности.

– Можно я у тебя пару дней поживу? – спросил он.

Я посмотрел на него. Вздохнул. Подкаблучники – гарантия крепкой семьи. Что бы в ней ни происходило.

– Хочешь, я тебе эти бутсы подарю? – сказал я. – Тогда она точно поверит.

– Не надо, – сказал друг. – Их же тебе привезли.

Я понимал, как непросто было ему сказать это.

Потомки Иисуса Христа

Однажды я заснул во время своего репортажа. Лет семь назад.

Был август, душный и липкий. Москва задыхалась в своем асфальтовом пекле, я старался лишний раз в нее не выбираться. Выживать в жару в Подмосковье было проще. Ходил в лес, писал-читал, прятался от солнца дома. Когда должен был приехать на Шаболовку, старался делать это пораньше, а уходил с работы уже совсем вечером. Выручали кондиционеры – спасибо тому, кто их придумал.

Теннисистке Вере Душевиной нравился Акинфеев. Как и тысячам других девушек. А Веру, как и многих других теннисистов, время от времени консультировал мой друг Вадик Гущин. Психолог высшей марки. Болельщик. Знаток всех видов спорта.

Он мне рассказал о Вере. Вера была мне симпатична. Более того, я, как какая-нибудь старушка из романов Агаты Кристи, люблю знакомить людей. Вот я и предложил. И мы поехали на стадион Стрельцова. На матч ЦСКА уже не помню с кем. В самую жару.

Они, конечно, познакомились, но это было совершенно обычное знакомство, без лирики и чего-то такого. После такого матча пойти с кем-то поговорить, хотя бы на пару фраз – это уже был подвиг. В тени было за тридцать. В комментаторской будке размером полтора на полтора открывалось только одно окно, боковое. Совсем на чуть-чуть. Я скинул за матч не меньше, чем игроки. А они, даже ходя по полю пешком, расстались минимум с тремя килограммами. ЦСКА выиграл 1:0. Гол случился минуте на пятнадцатой. Во втором тайме игра шла только на ближней к нашей трибуне бровке – ее накрывала тень.

– Как футбол? – спросил я после игры Веру.

Она посмотрела на взмыленного меня и сказала только одно слово:

– Чума!

Со стадиона я поехал на Шаболовку на метро. Зашел в туалет умыться и вытаращил глаза на свое отражение в зеркале. Подумал, а вдруг Верина характеристика относилась не к футболу?

Я пришел в аппаратную. Матч шел вечером в записи. Редактор сказал, что еще минут двадцать (ждем звукорежиссера), и будем начинать.

Я сел к монитору. Попросил включить кондиционер. Мне виновато сказали, что Николай Сергеевич Попов сильно простужен, и поэтому кондиционер отключен. Он ведь общий на все три комментаторские.

Я сидел и ждал, и ждал, и ждал. Через полчаса пошел узнать, почему не начинаем. Мне сказали, что звукорежиссер попал в аварию, ждет ДПС. Что ищут подмену и что никого не нашли. Точнее, нашли, но это не совсем звукорежиссер. Но он знает, как работает пульт.

Я снова сел к монитору. Меня попросили посчитать вслух, чтобы выставить голос. Я посчитал, услышал, что все хорошо и что через минуту начинаем озвучку. Через час сорок, заново насладившись чудо-игрой, я встал, выключил компьютер и поехал домой.

Точнее, почти поехал.

Меня догнали и сказали, не глядя в глаза, что приехал звукорежиссер.

– И..? – уточнил я, начиная догадываться.

– Мы сейчас проверили звук, он не записался. Надо озвучить заново.

Я даже ничего не сказал. К чему тут слова?

Я смотрел этот матч третий раз за последние семь часов. На пятнадцатой минуте, когда ЦСКА забил, я закричал, но не от радости. Просто я знал, что в следующие семьдесят пять минут не произойдет ничего. Мяч налево, мяч направо. Водопой в каждой паузе.

Во втором тайме я непроизвольно начал отсчет времени.

– Пятидесятая минута, 1:0.

– Пятьдесят пятая минута, ЦСКА по прежнему впереди.

– Еще тридцать минут играть, но пока все без изменений.

Я устал. Закинул ноги на стол, чуть откинулся на стуле.

– Семидесятая минута, счет прежний, – сказал я и куда-то начал проваливаться.

И тут вдруг в наушниках закричал редактор. Закричал так, что я вздрогнул и открыл глаза.

– Не молчим!

Это был Гоша Куренков. Тот самый, получивший всероссийскую известность за последние минуты трансляции матча Черногория – Россия.