Фонтан мечты - [10]

– Тогда я попытаюсь угадать, откуда вы родом, – повинуясь внезапному импульсу, предложила Амелия. Она сделала вид, что не замечает его скептического взгляда, и задумалась ненадолго. – Могу сказать, что вы не из Бостона и вообще не с северо-востока.

– Это так, – признался он. – Как вы догадались?

– Я встречалась с людьми из Бостона и могу сказать, что акцент у них другой. Ваше произношение не похоже и на говор американца из южных штатов.

– Как вышло, что вы знакомы с таким количеством американцев, принцесса? – Вопрос был задан достаточно легким тоном, но она уловила напряженные нотки в его голосе.

– Мои дед и бабушка много раз бывали в Америке и завели там немало друзей, которые навещали нас здесь, в Англии.

– Ваши английские дед с бабушкой?

– Нет, те давно умерли. Я говорю о родителях моего отца.

– Но они должны быть акоранцами, не так ли? – веско заметил он. – Разве акоранцы не предпочитают не высовывать нос из своего государства-крепости?

Если он думал проверить ее географическую грамотность, то его ждал сюрприз. Амелия с удовольствием ответила:

– Вы правы в отношении большинства акоранцев, но среди нас всегда были те, которые не боялись выходить в мир, чтобы научиться тому, что будет полезно для всех нас.

– Понятно. Включая Америку?

– Именно. Кстати, мой кузен Андреас был там в прошлом году.

Ей показалось, или рука его сжала ее талию чуть сильнее?

– Правда? И какое он составил мнение об Америке?

– Он нашел страну восхитительной. Но мы говорили о вашем происхождении. Вы не из Новой Англии, вы не с юга. Может, вы с запада?

– Браво, принцесса! – сказал он с секундной задержкой. – У вас отличный слух. Я родился в Кентукки. Вы знаете, где это?

– К западу от Миссисипи. Вы там теперь живете?

Он молчал так долго, что Амелия решила не дожидаться ответа.

– Я давно не бывал в Кентукки, – вдруг сказал он.

Она слегка повернула голову, чтобы взглянуть на него. Солнце светило ему в спину, поэтому черты лица его трудно было рассмотреть. Она, как и множество людей, больше доверяла таким реакциям, как чуть приподнятая бровь, поджатые губы и иные непроизвольные жесты, выдающие отношение к высказыванию, чем словам.

Но она отличалась от большинства людей тем, что могла видеть то, что другим не под силу. Это заметила в ней ее тетя Кассандра, наделенная даром прорицания. Амелия, в отличие от родственницы, не могла чувствовать то, что чувствовали другие, и была за это благодарна судьбе, но она при желании могла увидеть то, что у другого на душе. Амелия просто жила с этим даром и не могла сказать, докучает он ей или, наоборот, наделяет неоспоримыми преимуществами. Она была достаточно взрослой и рассудительной для того, чтобы смотреть на вещи философски.

Сидя в седле и глядя на американца, она чувствовала его... горечь? Слишком сильное слово. Сожаление? Вот так теплее – сожаление о том, чего уже не вернуть. Она многое могла бы разузнать про него, она видела перед собой человека отважного, умного, но, посчитав для себя неприемлемым вторгаться в личное пространство ни о чем не подозревающего человека, она мысленно отстранилась.

Солнце спряталось в кроне дерева, и она увидела лицо спутника, увидела тревогу в его глазах, посверкивающих серебром.

– Что-то не так? – спросил он.

– Нет, все в порядке. Просто мне не терпится скорее попасть в Лондон.

– Вашему желанию скоро предстоит сбыться, принцесса.

Она повернула голову и впереди, прямо перед собой, увидела шпиль собора Святого Павла и еще дальше извилистую ленту реки, сверкающую на солнце. Теперь, когда конечная цель оказалась близка, ее охватило нетерпение. Чем ближе к городу, тем запруженнее становилась дорога, тем медленнее продвижение.

– Сверните здесь налево, – сказала она, едва ли не ерзая в седле от нетерпения.

– Ладно, принцесса. Но учтите, я вас не оставлю до тех пор, пока не удостоверюсь, что вы попали в надежные руки.

– Очень мило с вашей стороны. Вот сюда – здесь уже совсем рядом.

Она видела высокую каменную стену вокруг дома, громадные литые узорчатые ворота высотой двенадцать футов, открытые нараспашку, а за ними и сам дом, красивый, элегантный, искристо-белый в лучах солнца. Над портиком, развеваясь на легком ветерке, красовалось малиновое знамя с эмблемой в виде золотых рогов буйвола – символом королевского дома Акоры.

У ворот конь встал.

– Почему вы остановились? – в недоумении спросила Амелия.

– Принцесса, этих людей не так просто одурачить. Насколько мне известно, они могут быть весьма опасны. Почему бы вам прямо не сказать мне правду, кто вы такая на самом деле? – Он осторожно повернул ее лицом к себе, бережно взяв за подбородок. – Я не стану возвращать вас туда, куда вы не хотите возвращаться, и тому, кто может причинить вам вред. Об этом вам не стоит беспокоиться. Но я не смогу ничего для вас сделать, если вы не будете со мной откровенны.

Пораженная тем, что он до сих пор отказывался ей верить, и одновременно тронутая его заботой, Амелия накрыла его руку своей.

– Мистер Вулфсон, если вы готовы выдержать мое общество еще несколько минут, я обещаю развеять все ваши сомнения.

– Ну, значит, туда? – спросил он, устремив взгляд на особняк.