Фонарщик - [59]

Не ответив ни слова, Гроувс пошел дальше, горя желанием отомстить. Так Эвелина, оказывается, дочь шлюхи. И по собственному признанию Воскового Человека, возможно, была его порождением. Это объясняло все.

Час спустя, шагая по площади Шарлотты к помпезному жилищу лорд-мэра, он внимательно осмотрел два нарядных фонаря — только что вычищенных, выкрашенных в зеленый цвет, с золотыми коронами — со странным ощущением фаталистичности происходящего. Он уверенно постучал дверным молотком в форме львиной головы, и ему открыл мертвенно-бледный слуга, который провел Гроувса через роскошно обставленные залы в гостиную, где в торжественной позе сидел лорд-мэр, досточтимый Генри Болан, доктор медицины и мировой судья (первый врач, получивший эту должность), а знаменитый художник Джордж Рейд накладывал последние мазки на его официальный портрет. Болан был при полном параде — в красной мантии с горностаем, при сверкающих золотых медалях, цепочках и пуговицах, на коленях скипетр, сбоку меч, а у ног мирно посапывающая борзая. Она была последней, кто заметил приход Гроувса, — ей потребовалось немало времени, чтобы проснуться, поднять голову и несколько раз втянуть носом воздух в тщетной попытке идентифицировать флюиды самодовольства и настороженности, исходившие от инспектора; затем она опять опустила голову на лапы и заснула сладким сном.

Слуга проскользил по паркету и сообщил на ухо хозяину о приходе инспектора. Болан властно вздернул подбородок и собирался уже выразить недовольство, но при упоминании имени Гроувса заметно побледнел. Быстро посмотрев на инспектора, он стряхнул свою торжественность, всучил скипетр слуге, встал, уверенно наступил собаке на хвост и, к огорчению пробормотавшего что-то художника Рейда покинул гостиную, провел Гроувса в отдельную комнату, казалось, всю заполненную винным цветом занавесей и золотом парчи.

— Вы что-то обнаружили? — серьезно спросил Болан.

Это был огромный, цветущего вида мужчина, что лишь усиливало выразительность его озабоченности.

— Я только хотел проинформировать лорд-мэра, — сказал Гроувс. — У меня почти созрело подозрение, и я чувствую, что в ближайшее время смогу положить конец этой мрачной истории.

Болан словно не мог решить, как себя вести.

— Убийца находится в поле вашего зрения — так следует вас понимать?

— Тот, о ком я говорю, возможно, сам и не нанес роковых ударов, но, несомненно, замешан в это ужасное дело и наверняка поможет мне разоблачить убийцу.

Болан сквозь зубы втянул воздух.

— Кто? Кто этот человек?

Но Гроувс твердо обещал себе быть осмотрительным и, даже уставший, запуганный, не забывал о мерах предосторожности.

— Лучше не обвинять никого конкретно, пока я не готов выписать ордер на арест.

Болан несколько секунд смотрел на него и наконец кивнул, как будто у него не было выбора.

— Очень хорошо, — сказал он и погладил рукоятку меча. — Вы, конечно, должны понимать, — прибавил он, выставив вперед подбородок, — какой вызов преступники бросили лично мне.

— Я понимаю.

— В моем городе никогда не случалось ничего подобного.

Гроувс был рад, что эта мысль получила официальную поддержку.

— Разумеется, нет.

— Я не знал мистера Эйнсли, — сказал Болан, — но профессор Смитон одно время был близок к моей семье. Полковник Маннок также; я воевал с ним в Крыму, уберег его от ранения в ногу. Словом, я имел сношения с обоими.

— Мне говорили об этом, и я разделяю ваше горе.

— Горе… да. — Болан выговорил это слово с некоторым неодобрением и пристально посмотрел на Гроувса, как бы прикидывая, что ему лучше сказать. — Вы ведь уже давно на службе, инспектор, — произнес он, как бы проверяя свою память.

— Двадцать лет и три недели, лорд-мэр.

— Главный инспектор Смит говорил мне, что вы упорный следователь.

— Мне бы хотелось так думать.

— И надежный, как осел, сказал он.

— Он так сказал?

Теребя рукоятку меча, Болан смущенно сжал ее.

— Могу я… могу я довериться вам, инспектор?

— Разумеется, лорд-мэр.

— Я бы хотел, чтобы все осталось между нами.

— Разумеется. — Гроувс был польщен.

Болан понизил голос:

— Оба — Смитон и Маннок — да, я давно знал их и никогда не буду этого отрицать. Но я не был им другом.

Гроувс кивнул:

— Понимаю, лорд-мэр.

— Каким там другом — противником, — продолжал Болан и, пристально посмотрев на Гроувса, решил пойти еще дальше. — Они были богобоязненными людьми, оба, но обладали тем, что я считал крайними добродетелями…

Гроувс кивнул.

— Крайними, — повторил Болан. — Идеалами, которые я не разделял и которые не мог одобрять. Когда-то — так давно, что я уже почти не помню, — они просили меня стать членом какого-то клуба или круга.

— Зеркального общества? — спросил Гроувс.

— Какого общества?

— Зеркального общества.

— Зеркального?.. — Болан покачал головой. — Нет, я ничего такого не слышал. Но знаю, что они по неизвестным мне причинам искали опытного врача.

— Они вам что-нибудь рассказывали? — спросил заинтригованный Гроувс.

— Клуб был совершенно тайным и такого рода, что я увидел в нем угрозу.

— Они угрожали вам?

— Нет-нет, ничего подобного, инспектор, но я боюсь… Я боюсь, наши разногласия зашли слишком далеко. И боюсь, если бы столь длительный конфликт стал достоянием общественности… то, возможно, на меня самого пали бы подозрения в этом ужасном деле.