Фонарщик - [24]

Из любви к дядюшке Тру Герти взяла себя в руки и легла спать, но долго не могла уснуть; наконец она погрузилась в тяжелый сон и проснулась поздно.

Ей снилось, что дядя Тру опять бодр и здоров, с блестящим взглядом и уверенным шагом, что она и Вилли веселы и счастливы.

А в то время, как она видела этот чудный сон, тихо пришел вестник смерти, и в ночной тишине, когда все спали, отлетела душа доброго старого Тру.

Глава ХVI Новое жилище

Прошло два месяца. Уже неделя как Герти живет в доме мистера Грэма.

Эмилии не удалось взять девочку к себе тотчас после смерти Трумана. Они еще жили на даче, а потом собирались ехать куда-то далеко, к родственникам. Везти с собой Герти было неловко, а оставлять ее одну им не хотелось. Правда, миссис Эллис оставалась, но экономка не любила детей, и Эмилия не знала, как все это уладить. Она очень жалела, что как раз в такое время ей приходится так далеко уезжать. Не зная, на что решиться, она поехала в город, к миссис Салливан.

Было воскресенье. Миссис Салливан стояла у окна и глядела на улицу, когда у ворот остановилась карета мисс Грэм. Она выбежала навстречу Эмилии, ввела ее в комнату и усадила. Она так жалела, что Герти не было дома: Вилли уговорил ее пойти погулять. Миссис Салливан рассказала Эмилии, в каком отчаянии была Герти, как ее ничем нельзя было утешить и как она боялась, что девочка заболеет с горя.

— Я не знала, что с ней делать, — говорила миссис Салливан. — Она все время сидела на скамеечке у кресла дяди Тру, положив голову на его подушку, и ее невозможно было даже заставить поесть. Когда я говорила с ней, она как будто не слышала меня; я знала, что ей полезна перемена обстановки, и старалась увести к себе, но она совершенно безучастно шла туда, куда я вела. Не знаю, что было бы, если бы не Вилли. Когда он дома, все как-то лучше: он берет ее на руки, уносит в другую комнату или во двор, и каким-нибудь способом ему удается отвлечь Герти. Он умеет заставить ее поесть, а по вечерам, когда приходит из конторы, уводит гулять. Вчера вечером они пошли очень далеко, и это, видно, принесло ей пользу — она вернулась почти бодрой, хотя и очень устала. Я уложила ее в своей комнате, и она проспала всю ночь, так что сегодня ей значительно лучше. Утром они опять ушли.

— Как я благодарна и Вильяму, и вам за заботы о Герти. Я обещала мистеру Флинту взять девочку к себе, когда его не станет, но только сегодня узнала о его смерти, — сказала Эмилия.

— О, мисс Грэм, мы так любим Гертруду и нам так ее жалко! Мы стараемся все сделать, чтобы ее утешить. Вилли относится к ней как к сестре. Да и дядя Труман был нам как родной…

Они поговорили еще некоторое время. В разговоре Эмилия узнала, что одна из кузин миссис Салливан, фермерша, пригласила их к себе недели на две на ферму, в двадцати милях от Бостона, а так как Вилли может взять положенный ему летний отпуск, они примут это приглашение.

Она говорила о Герти так, как будто и ее отъезд вместе с ними решен: ей полезно будет подышать свежим воздухом, побегать в поле и погулять в лесу после всего пережитого.

Эмилия, понимая, что Герти была желанным гостем, от души одобрила этот визит и условилась с миссис Салливан, что девочка останется под ее опекой до возвращения миссис Грэм в Бостон. Она вынуждена была уйти, не дожидаясь возвращения Герти, но поручила миссис Салливан передать ей свой сердечный привет и оставила необходимую сумму денег.

Итак, все уладилось, и Гертруда уехала с семьей Салливанов в деревню. Перемена места, здоровая пища, чистый воздух, а главное — приветливость и участие окружающих так хорошо повлияли на нее, что она успокоилась, посвежела и подчас была по-прежнему весела.

Вскоре после возвращения Салливанов Грэмы вернулись в город, и, как уже было сказано, почти неделю Герти жила у них.

— Ты все еще у окна, Герти? Что ты там делаешь?

— Я жду, пока зажгут огни, мисс Эмилия.

— Но сегодня не будут зажигать фонари, сейчас ведь лунные ночи.

— Я не о фонарях.

— А о чем же, дитя мое?

— Я говорю про звезды, мисс Эмилия. Если бы вы могли их видеть!

— Да, теперь осень, они должны ярко сиять.

— И сколько их! Все небо усеяно!..

— Помнится и я когда-то стояла у этого самого окна и любовалась звездами. Я их и теперь, кажется, вижу!..

— Я так люблю звезды! Особенно мою!..

— А которая же твоя?

— Вон та, что блестит над самой церковью. Мне кажется, что эта звезда горит для меня одной. Мне думается, что это дядя Тру зажигает ее каждый вечер. Он улыбается мне оттуда и говорит: «Смотри, Герти, это я зажег для тебя!» Дорогой мой дядя!.. Как вы думаете, мисс Эмилия, он меня и сейчас любит?

— Несомненно, душа моя. Я думаю, что если ты будешь брать с него пример и постараешься быть доброй и терпеливой, то память о нем, как эта звезда, осветит твой жизненный путь.

— Мисс Эмилия, я с ним была добра и терпелива, и я так же добра и терпелива с вами, но… Простите меня, но я не люблю миссис Эллис. Она всегда старается мучить меня, и тогда я становлюсь угрюмой, потом сержусь и сама не знаю, что говорю и делаю. Сегодня, например, я вовсе не хотела быть грубой с ней и не думала так сильно хлопать дверью; но как я могла сдержаться, мисс Эмилия! Ну как же, подумайте, вдруг она при мистере Грэме говорит, что я разорвала вчерашнюю газету, а это неправда!.. Я завернула ваши туфли в старую газету, а она, наверное, сама сожгла вчерашнюю, растапливая камин в кабинете. А мистер Грэм теперь будет думать, что это я.