Фольке Фюльбитер - [3]

Последние лучи заходящего солнца извивались на глади моря светящимися червячками. Люди снова вошли по колено в воду. Ветер гудел на холме, закладывая уши, поэтому они почти не слышали приказов своего хёвдинга, скорее обо всем догадывались по его жестам. Обычно по возвращении их корабль был до отказа набит тюками с оружием, пряностями, украшениями и тканями. На этот раз на борту находился всего один мешок, зато очень большой и доверху полный монет, драгоценностей, золотых и серебряных слитков. Его поднимали на берег почти всей командой.

Фольке Фильбютер сорвал печать и погрузил ладони в содержимое мешка. Некоторое время он медлил, просеивая монеты между пальцами, точно крестьянин зерно. Потом взял весы и принялся отмерять полагавшуюся каждому долю. Часть людей осталась внизу заниматься кораблем. Каждый, кто выбрасывал не менее пяти очков, получал столько золота, сколько мог зачерпнуть зараз обеими руками. Последним получил свою долю кормчий. После того как были заполнены все баулы и пазухи, Фольке Фильбютер сгреб оставшееся и с большим трудом взвалил мешок на спину.

— Доброму хёвдингу полагается хорошее вознаграждение, — заметил он.

И побрел между могилами, словно бродяга с котомкой за плечами. Ноша оказалась настолько тяжелой, что время от времени он отдыхал, опершись на испещренные рунами камни.

— Слушай же, хёвдинг! — снова закричал ему вслед визгливый карлик. — Я вижу, как братья отпирают ворота в храме в Уппсале и как люди с факелами выбегают во двор. Я вижу старика с мертвыми глазами в хижине на соломе. Ныне умер последний король из рода Ивара Видфамне.

Вот уже две ночи блуждал Фольке Фильбютер по лесам, где на тропинках уже лежал снег тонким слоем. В светлое время суток викинг прятался в зарослях, опасаясь разбойников, и спал, крепко обнимая свой мешок. На исходе третьего дня он расположился на пригорке, так густо поросшем березовым молодняком, что земля под ним оставалась черной. Фольке лег под ветками, свернувшись калачиком, и, подперев щеку рукой, смотрел на белый солнечный диск, который то куда–то плыл, оставаясь на месте, то вдруг неожиданно менял цвет и дрожал, словно отражался в воде. У Фольке с утра не было во рту маковой росинки. Он взял на язык немного снега, но тот лишь ожег ему гортань и раздразнил жажду. В конце концов рука Фольке затекла, и он опустил голову, прижав ухо к земле. Веки его отяжелели, но слух — единственное, что продолжало в нем бодрствовать, — обострился до предела. Сквозь сон ему почудился странный гул, доносившийся будто из–под земли. Викинг поднял голову, но продолжал его слышать. Потом он различил мягкий, ритмичный топот и странный звук, будто снежная крупа стучала по натянутой шкуре. Наконец в нос ударил едкий кисловатый дымок. Фольке снова закрыл глаза, так и не успев как следует проснуться, и подумал о том, что ему снится кузница и мирное человеческое жилье. Но потом мысль о сокровищах пронзила мозг, как слепящий солнечный луч. Он снова схватился за мешок и встряхнулся.

Решив выяснить происхождение странных звуков, Фольке осторожно пополз по пригорку. В одном месте он заметил, что дым стал гуще и что именно он заставлял солнце дрожать и менять цвет. Ладонь Фольке легла на что–то мягкое, в то время как вокруг вся почва была усеяна хвоей и колкими веточками. Мех! Откинув его в сторону, викинг обнаружил узкий лаз, ведущий в освещенную землянку. Там было полно дыма, из–за которого он не мог различить ничего, кроме тлеющих под котлом поленьев да прыгающих по земляному полу мохнатых ног. В конце концов в дальнем углу, за кучами охотничьих принадлежностей и обглоданных костей, он разглядел пару рук на фоне желтеющего барабана. Время от времени в такт этим осторожным, одними ногтями, ударам, танцующие повторяли какие–то слова. И тогда по землянке пробегал похожий на порыв ветра свистящий шепот.

Фольке снова задернул полог и решил убраться подобру–поздорову и не испытывать судьбу. Но не успел он снова закинуть мешок на свою ноющую спину, как одна из женщин, не выбиваясь из ритма, заговорила на понятном ему языке:

— Отец, отец, я слышу, как воет Лунный Пес. Лунный Гарм хочет поглотить бледное зимнее солнце. Наполни мой рог, отец, я изнемогаю.

Сдвинулась тяжелая глиняная крышка, и послышался плеск воды. Не в силах больше сдерживать жажду, Фольке рывком откинул полог. В лицо ему ударил едкий дым, сквозь который он разглядел двух молодых женщин, которые смотрели в его сторону, взявшись за руки и не переставая ритмично раскачиваться. Заметив незваного гостя, девушки разом отпрянули и прижались к стене с выпученными от ужаса и налитыми кровью глазами и скрещенными на груди тоненькими желтоватыми ручонками. Обе были совершенно голые и обуты в меховые унты. На крохотных запястьях сверкали браслеты из прозрачного белого камня. Потом с кучи обглоданных костей в углу пещеры поднялся мужчина, судя по всему, в возрасте, хотя заплетенные в косички волосы оставались черными как смоль. Он отложил барабан в сторону и заговорил, прищелкивая языком на манер финнов–карликов:

— Зачем ты пришел к нам, странник из народа асов? Это большое зло.