Фокусник (сборник рассказов) - [33]
— Разумеется, раз это Каллои, — пренебрежительно вставил Мелцер. — Как твое мнение? — обратился он ко мне.
— Посмотрим, — буркнул я.
Статуя была мертва. Но слово, которого от меня ждут, решающее, и это естественно: ведь я председатель жюри.
Раи уже перешел к следующей скульптуре.
— Как тебе эта танцовщица? — окликнул его Бокрош. Раи обернулся, но посмотрел не на нас, а куда-то мимо.
— Однажды я видел танцовщицу, — сказал он. — Уж не припомню, кто ее вылепил…
«Рик Уотерс, — подумал я. — Это была статуя Рика Уотерса».
— Посмотри, сынок, что за девушка! — сказала мама, протягивая мне газету. — Да посмотри же какая!..
На снимке была скульптура «Молодая танцовщица».
— Уже видел, — равнодушно ответил я. — Фотография какой-то скульптуры.
Прошло несколько минут, прежде чем я заметил, что мама обиделась. Она разбирала постели, и движения ее были неловкими, угловатыми, как всегда, когда она обижалась. Я стал наблюдать за ней, но мама легла спать, так и не взглянув на меня. Газету она бережно положила рядом с кроватью на стул, как бы подчеркивая: «Газета — моя. Тебе все равно не понять эту девушку, как не понять и меня».
Мне давно следовало бы привыкнуть к ее причудам, но она всякий раз удивляла меня. Теперь еще эта девушка! Вечно у моей матушки какая-нибудь навязчивая идея. Ну что там особенного? Обыкновенная статуя полуодетой молодой женщины. Я принужденно ухмыльнулся. Полуодетой? Снимок я видел лишь мельком, когда просматривал газету. Впрочем, я уже не был уверен, что девушка полуодета. Проще всего — встать да посмотреть. Но нет, надо постараться воспроизвести снимок мысленно.
Мне бывает достаточно вскользь посмотреть на предмет, чтобы позднее представить его во всех деталях. Если очень сосредоточиться, могу вспомнить даже самые незначительные подробности.
Эта фотография, однако, начисто вылетела из памяти. Я видел подпись под снимком, видел вокруг него жирную рамку, причем левая сторона ее обрывалась посередине — вероятно, типографский брак. Подпись была набрана курсивом. Мало-помалу я мысленно воспроизвел всю страницу газеты, и только на месте клише зияло белое пятно.
Мама уже спала.
Я вглядывался что было сил. Девушка! А ведь все началось с желания выяснить, голая она или нет. И тут я увидел линию. Сейчас уже трудно сказать, узнал ли я ее тогда, впоследствии же помнил отчетливо: то была еще смутная, но гармоничная линия руки и приподнятой ноги. Временами она расплывалась, однако во мне уже поселилась уверенность: эта линия совершенна. Абстракция жеста, которая сразу и меньше и больше, чем сам этот жест. Было в ней некое мимолетное успокоение, схожее с тем, какое испытываешь, решая сложную математическую задачу, когда вдруг вспомнится новая подходящая формула и ты знаешь, что радоваться еще рано, что она означает лишь преддверие еще более трудной работы, а все-таки радуешься. Спокойствие несовершенно, и в этом свое совершенство.
Когда я теперь, долгие годы спустя, вспоминаю об этом, продираясь сквозь словесные дебри, я понимаю, что о многом пишу совсем не так, как оно было на самом деле. Ведь все произошло за какие-то доли секунды.
Я буквально чувствовал эту линию, знал, что она совершенна, и все же не мог воспроизвести ее в памяти. Мне мучительно недоставало ее. Я хотел ее видеть. И в равной степени жаждал того, чтобы сама статуя явилась мне здесь и сейчас же.
Все-таки пришлось встать. К стулу я подобрался на четвереньках, чтобы лучше разглядеть снимок. Он поразил меня. (Девушка, разумеется, была голая; ума не приложу, как я мог представлять ее иначе.) Я почувствовал глубокое и ни с чем не сравнимое облегчение, но уже через мгновение оно сменилось почти паническим беспокойством. Мне снова чего-то недоставало.
Снимок я в тот же вечер вырезал и, обклеив с обеих сторон прозрачной бумагой, спрятал в карман. Он и теперь у меня в бумажнике.
Последний раз я взглянул на него три года назад.
— А, малыш Инкеи! — одобрительно кивая, сказал Бокрош.
— Взгляни-ка. — Хуго Мелцер похлопал меня по спине и, показывая на скульптуру Инкеи, с гордостью повторил: — Малыш Инкеи!
— Все вокруг спорят да спорят о социалистическом реализме, а что тут спорить-то? Вот Инкеи — он дух времени чувствует!
Бокрош огляделся в ожидании, что мы на это скажем. Раи закашлялся, Вижо сосредоточенно разглядывал скульптуру. В наступившей тишине Бокрош беспомощно уставился на меня.
— Да, дух времени… — с трудом выдавил я.
Малыш Инкеи снова вылепил мартеновца — третьего за последние два года. В 19…-м его на три месяца послали за государственный счет в Сталинварош[10] — познакомиться с работой доменщиков и вообще пожить в рабочей среде. Если не ошибаюсь, ему тогда выдали на это двенадцать тысяч форинтов. В Сталинвароше он пробыл недели две.
— Скучнейшее местечко, старик, — сказал он, вернувшись.
И с тех пор стал лепить мартеновцев. Прочитал даже лекцию в союзе художников о рабочей теме в скульптуре и живописи, где изложил свои взгляды на искусство нового типа. Уже не помню, что именно он говорил, но лекцию организовал я и я же выступил перед началом.
Отказать Инкеи в талантливости было нельзя. В коллегии
В сборник вошли сказки одного из самых популярных детских писателей современной Венгрии. Героями их являются люди, звери и вымышленные существа. Книга учит читателя добру, человечности, отзывчивости, верности в дружбе, настойчивости и отваге в борьбе со злом.
В сборник вошли сказки одного из самых популярных детских писателей современной Венгрии. Героями их являются люди, звери и вымышленные существа. Книга учит читателя добру, человечности, отзывчивости, верности в дружбе, настойчивости и отваге в борьбе со злом.Рисунки Г. Алимова.
В сборник вошли сказки одного из самых популярных детских писателей современной Венгрии. Героями их являются люди, звери и вымышленные существа. Книга учит читателя добру, человечности, отзывчивости, верности в дружбе, настойчивости и отваге в борьбе со злом.Рисунки Г. Алимова.
В сборник вошли сказки одного из самых популярных детских писателей современной Венгрии. Героями их являются люди, звери и вымышленные существа. Книга учит читателя добру, человечности, отзывчивости, верности в дружбе, настойчивости и отваге в борьбе со злом.Рисунки Г. Алимова.
В сборник вошли сказки одного из самых популярных детских писателей современной Венгрии. Героями их являются люди, звери и вымышленные существа. Книга учит читателя добру, человечности, отзывчивости, верности в дружбе, настойчивости и отваге в борьбе со злом.Рисунки Г. Алимова.
В сборник вошли сказки одного из самых популярных детских писателей современной Венгрии. Героями их являются люди, звери и вымышленные существа. Книга учит читателя добру, человечности, отзывчивости, верности в дружбе, настойчивости и отваге в борьбе со злом.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Можно попытаться найти утешение в мечтах, в мире фантазии — в особенности если начитался ковбойских романов и весь находишься под впечатлением необычайной ловкости и находчивости неуязвимого Джека из Аризоны.
В сборник вошли рассказы молодых прозаиков Ганы, написанные в последние двадцать лет, в которых изображено противоречивое, порой полное недостатков африканское общество наших дней.
Йожеф Лендел (1896–1975) — известный венгерский писатель, один из основателей Венгерской коммунистической партии, активный участник пролетарской революции 1919 года.После поражения Венгерской Советской Республики эмигрировал в Австрию, затем в Берлин, в 1930 году переехал в Москву.В 1938 году по ложному обвинению был арестован. Реабилитирован в 1955 году. Пройдя через все ужасы тюремного и лагерного существования, перенеся невзгоды долгих лет ссылки, Йожеф Лендел сохранил неколебимую веру в коммунистические идеалы, любовь к нашей стране и советскому народу.Рассказы сборника переносят читателя на Крайний Север и в сибирскую тайгу, вскрывают разнообразные грани человеческого характера, проявляющиеся в экстремальных условиях.
Книга составлена из рассказов 70-х годов и показывает, какие изменении претерпела настроенность черной Америки в это сложное для нее десятилетие. Скупо, но выразительно описана здесь целая галерея женских характеров.