Флотское братство - [49]

– Дайте поговорить с женой, – едва слышно проговорил Полундра.

– Нет! – отчеканил Стасевич. – Это совершенно лишнее!

– Вы убили ее, – через силу произнес русский моряк. – Ее и Андрюшку… А теперь шантажируете меня… Если не поговорю с женой, больше под воду спускаться не стану… И делайте со мной, что хотите…

– Тут не переговорный пункт! – заорал Стасевич. – Сами посудите, как я устрою вам этот звонок? Мобильные телефоны в море не работают. А рацию специально для вас я использовать не стану, это опасно. Нас могут подслушать, засечь и тогда…

Стасевич нетерпеливо прервал самого себя, сделал знак своим подручным, и те подхватили русского пленника под руки, потащили его вниз в каюту. Там они помогли ему стащить с себя гидрокостюм, переодели в сухое и чистое белье, положили на койку. Засыпая, старлей слышал, как возле двери его запертой снаружи каюты раздаются мерные, тяжелые шаги. Его охраняли по полной программе, как самого настоящего пленника, без всяких поблажек и послаблений.

Глава 33

Предприниматель из Германии Рудольф Майшбергер, приезжая по делам бизнеса в Гданьск, предпочитал останавливаться в собственном трехэтажном особняке, расположенном на окраине города. Этот особняк был выстроен очень давно, еще до Второй мировой войны, и благополучно сумел пережить не только ужасы военного времени, но и годы правления коммунистов, впрочем, нежно заботившихся об этом доме и устроивших в нем дачу одного из своих партийных функционеров. Когда настали новые времена, дом достался в руки тому, у кого оказалось больше денег. И хотя на самом деле Рудольф Майшбергер происходил из беднейшей гданьской немецкой семьи и его родителям принадлежала небольшая квартира в беднейшем квартале города, где они проживали вместе с семью своими детьми, молодым своим посетителям вроде Фрица Зельге Майшбергер говорил, что выкупил свой старинный родовой дом, принадлежавший трем поколениям его предков. Те, безусловно, верили утверждению Майшбергера, несмотря на упорно циркулировавшие среди немецкой диаспоры в Гданьске слухи о настоящем происхождении ныне такого богатого предпринимателя.

В расположенной на первом этаже дома гостиной, окна которой выходили на балтийский берег, богатый предприниматель Рудольф Майшбергер и его молодой друг Фриц Зельге сидели теперь за пивом и вели неспешную, как подобает серьезным, солидным немцам, беседу на волнующие их обоих темы.

– Идеи о превосходстве германской расы над всеми остальными, – не спеша прихлебывая пиво, говорил хозяин дома, – основаны не на пустом мудрствовании. Эти идеи веками жили в сознании нашего народа, и Адольфу Гитлеру в тридцать третьем году оказалось достаточным только воззвать к этому сознанию, и он тут же одержал победу. Поначалу его карьера была блестящей, это была карьера настоящего политического гения. Фактически его погубила одна-единственная ошибка. Он сделал ставку на военную мощь Германии и на физическое уничтожение низших рас. Этого делать не следовало…

– Однако в его времена военный способ решения вопроса выглядел и в самом деле очень привлекательным, – возразил ему Фриц Зельге. – Быстро и просто, людей в газовые камеры, их имущество присвоить на благо великой Германии. Не уверен, что, оказавшись в тридцатых годах на месте Гитлера, я не стал бы поступать точно так же…

– И кончил бы крахом, точно так же, как он, – спокойно заметил Майшбергер. – И может быть, даже гораздо быстрее, чем это сделал он. Ибо ты лишен его гениальной политической интуиции и его способности гипнотически влиять на массы…

Фриц Зельге обиженно поджал губы, но ничего не возразил. Хозяин дома меж тем, отхлебнув из пивного бокала, продолжал:

– Средства, которыми надо было сражаться с большевиками и евреями уже тогда, должны были быть экономическими. Американцы вовремя поняли это, и смотри, они разгромили СССР. Если бы Гитлер дошел до этой простой мысли в тридцать третьем, если бы всенародный энтузиазм, что имел место в первые годы его пребывания у власти, он направил бы не на усиление военной мощи Германии, а на укрепление ее экономического влияния, если бы вместо военной кампании Гитлер выбрал бы экономическую экспансию на те же самые страны, Германия к сорок пятому году подчинила бы себе фактически все государства Западной Европы. И за то время, пока Америка продолжала выпутываться из своего экономического кризиса, Германия стала бы мощнейшей державой мира. Не к американцам, а к нам стекались бы теперь все денежные потоки, лучшие умы, ученые, писатели. Берлин, а не Нью-Йорк стал бы центром мира!

– Это означало бы наступление золотой эры для человечества, для лучшей его части! – вставил Фриц Зельге.

– А вместо этого вышло нечто совершенно противоположное, – сердито нахмурившись, продолжал герр Майшбергер. – Из-за своей войны Гитлер восстановил против себя весь мир. Все его враги, евреи, большевики, славяне, объединились со всеми возможными союзниками только с одной целью – разгромить Германию. В результате этого разгрома враги Германии бесконечно укрепились, большевики, евреи расплодились еще больше, они разжирели за счет крови немецкого народа. Пришлось долгих сорок пять лет ждать, пока рухнет наконец этот монстр СССР и появится возможность хоть как-то обратить ситуацию в свою пользу…