Флотская богиня - [119]

Голос начальника штаба — первое, что услышала Евдокимка, едва приблизилась к горящим руинам здания. Группа офицеров выходила из-под арки винного погреба неподалеку.

Заметив ее, майор тут же поинтересовался, где ординарец комбрига. Узнав, что тот погиб, начштаба приказал какому-то лейтенанту взять с собой фельдшера и санитаров и быстро обойти дворы: всех живых — к штабу, всех раненых — на санитарные повозки, представив их список, а также список убитых.

— Одно понятно, — обратился полковник к собравшимся вокруг него офицерам. Он был растерян и подавлен. — Узнав, что прорыв прикрыли свежей бригадой морской пехоты, немцы ночью прорвали линию фронта в двадцати километрах севернее нас и конечно же теперь попытаются соединиться с тем клином, который образовался в тридцати километрах южнее.

— Значит, вскоре мы уже будем сражаться в окружении? — спросил капитан-интендант. — Мы к этому совершенно не готовы. Наш обоз…

— К этому никто готов не бывает, — резко прервал его полковник, расстилая карту на пне. — Мы получили приказ отойти вот сюда, к реке Шумавке, чтобы соединиться с другими частями корпуса и наладить оборону по ее левому берегу. Отдельному батальону я уже отдал приказ на отход. Второй и третий батальоны, прикрывающие нас с севера и юга, пока остаются на своих позициях, со временем прикроют общий отход бригады[31] на юго-восток.

Едва он произнес это, как под аркой подвала появилась фигура дежурного офицера, который сообщил, что отдельный батальон только что пресек попытку немцев форсировать речку и начал отход, а второй все еще оказывает сопротивление, и отходить ему, очевидно, придется с боем.

— Немецкое командование конечно же постарается сделать все возможное, чтобы оба батальона увязли в стычках, — мрачно прокомментировал комбриг. — Его задача — не дать морякам оторваться от передовых подразделений вермахта. Наша задача — дождаться отходящих частей и отвести бригаду на новые, указанные нам, позиции, — полковник уже пришел в себя после пережитого налета и теперь говорил тоном полководца, готового бросить в бой мощные резервы и привести в боевую готовность тылы.

Словно бы оправдывая его амбиции, с востока к деревне стали подходить артдивизион полковых пушек и отдельный минометный дивизион, а вместе с ними и медико-санитарная рота. Кроме того, из села, расположенного южнее, подошла отдельная саперная рота, которая ночью сбилась с пути — теперь ей предстояло выступить в роли обычного стрелкового подразделения. Однако бросать эту силу навстречу отступающим батальонам уже не имело смысла, концентрировать ее в районе деревни, не рассчитывая на прикрытие с воздуха, — тем более; с минуты на минуту здесь опять могла появиться немецкая авиация.

Евдокимка вдруг поймала себя на мысли о том, что старается анализировать ситуацию так, словно дальше командовать бригадой предстоит ей. Во всяком случае, она все увереннее ставила себя на место офицера, пытаясь рассуждать, а значит, и действовать так, как обязан командир.

Однако о маршальском жезле в ранце мечтающего сержанта Гайдука полковник не ведал. Как только ему доложили, что ординарец погиб, он тут же вспомнил о парнишке, захватившем в плен немецкого офицера. Вспомнил только для того, чтобы спросить:

— Ну что, храбрец, пойдешь ко мне в ординарцы?

«Только этого мне не хватало! — мысленно ужаснулась девушка. — Он бы еще в горничные меня определил!» Она взглянула, как подоспевшие бойцы лихорадочно приводят в порядок уцелевший флигель колхозной конторы, чтобы превратить его в штаб, и, словно от зубной боли, мысленно простонала.

— Я ведь снайпер, — холодно напомнила Гайдук полковнику. — Держать меня на побегушках нет смысла, лучше уж направьте в разведроту, — кивнула она в сторону маявшегося неподалеку, с группой своих сорвиголов, старшего лейтенанта. — Тем более что, коль уж немцы задумали взять нас в клещи, значит, уже сегодня ночью в тыл нам забросят десант.

Комбриг и начштаба удивленно переглянулись.

— Об этом что, пленный ганс говорил? — спросил майор.

— Мой пленный о таком знать не мог. Да и возник этот замысел, очевидно, только что, когда стало ясно, что прорывы удались. Просто тактика у них такая. В лоб они обычно не ходят. В клещи и по тылам — да.

— Так ты еще, оказывается, и стратег… — с облегчением вздохнул полковник. Он понял, что догадка о десанте возникла в фантазиях этого крепко сбитого, но с каким-то девичьим ликом, морячка.

— А ведь правильно: в разведроту его! — тут же поддержал начальник штаба. Он не мог простить сержанту вчерашней стычки из-за пленного и не желал, чтобы такой наглец мелькал у него перед глазами, вставая между ним и командиром части. — А в ординарцы мы сейчас кого-нибудь из саперной роты определим, там парни расторопные, хозяйственные.

Полковник спорить не стал. Подозвав старшего лейтенанта — долговязого, худощавого, вовсе не похожего на «волкодава», каким, в представлении Евдокимки, должен быть командир роты разведчиков, комбриг спросил:

— На счету вашей роты, старший лейтенант, есть хотя бы один добытый «язык»?

— Пока что нет, товарищ полковник, но мы ведь еще только разворачиваемся…