Флотоводцы и мореплаватели Екатерины Великой - [5]

Глава 5 я называлась «О самом предприятии северного мореплавания и о утверждении и умножении российского могущества на востоке». Ломоносов указывал, что экспедиция для прохода в Восточный океан может быть предпринята двояко, а именно путем похождения всего пути в Восточный океан или прохода пути по частям за несколько походов. Безусловно, это зависит от многих обстоятельств. Необходимо главному командиру дать обстоятельную Инструкцию, составленную специальной знающей комиссией. В инструкции следовало указать должные меры предосторожности и способы ободрения и содержания подчиненных людей в повиновении.

Ломоносов дает советы по лучшему ориентированию в море, используя различные гидрологические приметы, а также советы по использованию малых судов экспедиции для поиска прохода во льдах по разводьям, по маневрированию судов во льдах.

Им даны советы по мерам предосторожности при выходе членов экспедиции на неизвестные берега, где возможны нападения местных жителей. Рассмотрен автором и вопрос о мерах по поддержанию дисциплины на экспедиционных судах, о наградах участникам экспедиции.

В «Заключении» Ломоносов утверждает:

«Последнее из противных мнений, чтобы сие открытие[7]не досталось в чужие руки, обращается в ничто следующими:

1) помянутое мореплавание к нам ближе, нежели к прочим европейским державам,

2) россиянам тамошний климат сноснее,

3) что на нужных и тесных местах построятся зимовья с предосторожностьми для наших людей, коими чужестранные пользоваться не могут,

4) на Камчатке, или около устьев реки Уды[8], или на островах Курильских, где климат как во Франции, можно завесть поселения, хороший флот с немалым количеством военных людей, россиян и сибирских подданных языческих народов, против коей силы не могут прочие европейские державы поставить войска ни севером, ни югом, но хотя б и учинили, однако придут утомленные на крепких, с привозными гнилыми припасами на снабденных жителей свежими домашними, безнадежные ближнего от своих споможения на места, где вспоможение нам неистощимо. Таким образом, путь и надежда чужим пресечется, российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке» [3, с. 498].

Ломоносов, представляя цесаревичу «Краткое описание», приложил к нему особое письмо. В нем он настойчиво ставил вопрос о необходимости развития в России морского дела: «Могущество и обширность морей Российскую империю окружающих требуют такового рачения и знания. Между протчими Северной океан есть пространное поле, где под Вашего императорского высочества правлением усугубиться может Российская слава, соединенная с беспримерною пользою, чрез изобретение Восточно–северного мореплавания в Индию и Америку» [3, с. 420].

От цесаревича «Краткое описание» было 22 декабря 1763 г. отправлено в «Морскую Российских флотов и Адмиралтейского правления Комиссию» (или, по выражению Ломоносова, «Адмиралтейскую Комиссию») с предложением рассмотреть трактат и подготовить доклад императрице «на высочайшую апробацию». Причем при рассмотрении сочинения предлагалось привлечь для лучшего объяснения автора.

«Морская Российских флотов Комиссия» приняла письмо цесаревича так, как будто в нем имелось прямое указание о начале снаряжения полярной экспедиции. Одновременно ею было решено ознакомиться с тем, как фактически проводят плавания в полярных водах и зимовки на полярных островах русские поморы.

Комиссия постановила вызвать из Архангельска четырех промышленников, которые не раз бывали и промышляли на Шпицбергене и на Новой Земле. Кроме того, были затребованы матросы с кораблей, базировавшихся в Кронштадте и Ревеле (Таллине), которые до начала службы на флоте плавали на промысловых судах в Баренцевом море. Таких моряков оказалось в Кронштадте 7, ав Ревеле 26.

Комиссия вызвала из Ревеля служивших там на корабле «Москва» трех матросов, которые прибыли в Петербург 9 февраля 1764 г. Матрос Илья Сивцов доложил Комиссии, что до военно–морской службы он, «будучи еще в крестьянстве» ходил на Шпицберген с 1751 по 1756 г. в качестве наемного работника одного помора из Мезени.

За эти годы он ни разу не зимовал на Шпицбергене, судно после летнего промысла успевало возвратиться в Архангельск. За эти плавания он неоднократно видел льды, «плавающие на море и стоящие на мелях». Однажды его судно «погодою занесло в расплавы ледяные» и четыре недели держало возле о. «Медведь» (о. Медвежий). На Шпицбергене он «видел горы каменные и между ними льдяные», встречал и добывал оленей, песцов, медведей, птицу, «да из моря выходящих моржов».

Второй матрос, Кирилл Старопопов, бывал, «будучи еще в крестьянстве», на Шпицбергене в 1757 и 1758 гг., «от разных промышленников в работниках». Его показания соответствовали сведениям, полученным от Сивцова.

Третий матрос, Василий Лобанов, ходивший на Шпицберген в 1750–1752 гг., «от разных промышленников» нового ничего не сообщил. Все трое утверждали, что надо брать «воду и дрова от города Архангельска».

Из Архангельска были вызваны крестьяне: престарелый Амос Кондратьевич Корнилов, Федор Рогачев, Павел Мясников и Василий Серков. «Олонецкого уезда Выгорецкого жительства государственный крестьянин» А. К. Корнилов пользовался большим уважением среди поморов. Его лично знал Ломоносов и назвал в