Флот Римской империи - [58]

Что касается средиземноморских эскадр, которые составляли основу всего римского военного флота, то такие вопросы легче поставить, чем ответить на них. Надписи слабо помогают в данном случае, а литературных свидетельств немного. В лучшем случае легче сделать предположение, чем подкрепить предположение конкретными цитатами. Один лишь постулат о том, что Римская империя опиралась на Средиземноморье, хотя и правильный, вовсе не разъясняет проблему римского флота. «Легко, в общем, утверждать, что мореплавание и господство на море являлись и являются важным фактором мировой истории. Гораздо труднее выявить и показать их реальное воздействие на определенном этапе. Тем не менее пока этого не сделано, признание значения этого фактора в целом остается неопределенным и несущественным».[517]

Очевидно, что любое количество нынешних исследований не сможет исправить полностью изначальное безразличие к данной проблеме римских историков, но нельзя считать это фатальным препятствием. Остаются горстки свидетельств, они могут быть сведены в устойчивое, хотя и отчасти гипотетическое, целое, которое дает некоторое указание на изменчивое значение военно-морских сил в империи. Выяснится, что предназначение и средиземноморских флотов и флотов северных окраин империи в содействии господству империи, прежде всего в самом Средиземноморье. Выяснится также то, что после того, как овладение Римом всем побережьем региона упростило задачу поддержания императорами мира, флоту поручили дополнительные, не только военные, функции в виде перевозки знатных лиц, войск, депеш и приказов. Само по себе это не было достаточным для оправдания масштабности военно-морского строительства, и флоты Средиземноморья можно считать большей частью своего рода страховкой. Уроки гражданской войны 68–69 годов упрочили традицию поддержания боеготовности военно-морских сил, установленную еще Октавианом Августом, но в мирной обстановке II века эта традиция, а вместе с ней и флот стали постепенно рушиться. Когда во второй половине III столетия появились враждебные флотилии, римский флот повсюду выполнял свою миссию неадекватно и терпел поражения. После этого империя в общем вернулась к республиканской политике спешной подготовки флотов в чрезвычайных ситуациях. Тем не менее фрагменты политики римских императоров с упором на морскую силу сохранились в наследство Восточной Римской (Византийской) империи.

Поскольку имперский флот ведет происхождение от Октавиана Августа, мотивы, повлиявшие на его создание этим деятелем, приобретают главное значение. По мнению французского ученого Кристиана Куртуа, который изучал в последнее время эти мотивы, Августом двигали побуждения, совершенно отличные от тех общих принципов, которыми руководствовались его преемники. В 30 году до н. э. Октавиан (Август с 27 до н. э.) был фактически диктатором, его власть опиралась на военную силу как на суше, так и на море. Мир сохранялся, но он не был ни прочным, ни всеобъемлющим. Опыт прошлого заставлял полагать, что дух мятежа и насилия снова воспрянет. Поэтому, когда Август создавал итальянские флоты, он имел исключительной целью защиту Италии и обеспечение своего господства. Только в правление Клавдия (41–54) функции флота расширились, чтобы объять все Средиземноморье, а затем для патрулирования побережья восточных провинций были созданы флоты в Сирии, Александрии и Понте.[518]

Теория блестяще сформулирована, но фактов, подтверждающих ее, маловато. Хотя основание Сирийского и Александрийского флотов нельзя отнести с уверенностью к периоду до 14 года н. э. (году смерти Августа), различные доводы, которые приводились при обсуждении этих флотов, убедительно показывают, что они создавались во время правления Октавиана Августа (р. 63 до н. э., император с 27 до н. э. по 14 н. э.). Европейские же речные флотилии, которые Куртуа вовсе игнорирует, свидетельствуют о том, что Август хотел использовать морскую силу везде, где она будет полезнее. Хуже того, такой тезис не позволяет рассмотреть миссию Августа или извлечь уроки из неблагополучных лет между первой войной с Митридатом VI (89–85 до н. э.) и битвой при Акции (31 до н. э.). Август действительно думал в первую очередь о Риме и Италии, тем не менее он не упускал также из виду империю в целом. Обеспечение мира в империи даже в правление Августа не ограничивалось регионами Тирренского моря и Адриатики, но должно было распространяться на все воды и земли под господством Рима. И во всяком случае, сужение задачи обеспечения мира до Италии зависело от мира во всей империи. Пиратские набеги, начавшиеся в Киликии и докатившиеся до предместий Рима, когда был разграблен порт Остия, в достаточной степени подчеркнули это положение. Роспуск флота был неприемлем для Августа, как в силу суровой необходимости настоящего, так и в силу предостерегающего опыта прошлого, ибо история всего предыдущего столетия ясно показала, что Средиземноморье нуждалось в постоянных флотах, как в акватории близ Италии, так и в прибрежных водах Леванта. Такие эскадры фактически уже в то время существовали, и существовали уже вместе с постоянным личным составом в течение двух десятилетий. Августу оставалось только отдать приказ учреждениям, которые уже отчасти удовлетворили полускрытые потребности политического общества. Флоты гражданских войн соответственно превратились в постоянные морские силы как раз тогда, когда часть легионов и вспомогательных войск преобразовались в постоянную армию.