Флот Римской империи - [34]
Фактически этот грант также узаконивал прежних детей, а также любой брак, который заключал моряк. Проблема брака в вооруженных силах империи долго обсуждалась, но определенный папирус зафиксировал положение, уже предполагавшееся благодаря литературным, эпиграфическим и юридическим свидетельствам, что вплоть до правления Септимия Севера брак запрещался солдатам всех видов войск, как несовместимый с военными обязанностями. Для римских граждан в легионах брак с предоставлением conubium на время службы откладывался. Поступление на военную службу становилось достаточным основанием для развода.[317]Matrimonium ex iure gentium (брак, не имеющий юридической силы), вид брака, который мог заключаться любыми двумя жителями Римской империи за небольшими исключениями, также запрещался как служащим вспомогательных войск, так и легионерам.[318]
Как и солдаты, моряки могли жениться по закону минимум до 160 года н. э., но в действительности они поступали так с периода правления Клавдия. Моряк и жена постоянно ссылаются друг на друга как на coniunx и maritus (супруга и супруг). Используются ласковые эпитеты, dulcissima (сладкая), carissima (дорогая) и даже inaptabilis femina et incomparabilis coniunx (несравненная женщина и супруга). Аррий Исидор с гордостью констатирует, что потратил на похороны жены триста денариев.[319] Временами моряк, видимо, давал понять о своем намерении служить тем, что немедленно вступал в брак.[320] Такая практика не осуждалась императорами. Подобные жены, очевидно, считались в правовых понятиях наложницами, связь не очень отличавшаяся в римском мире от matrimonium (брака). Дети наложницы являлись незаконными и соответственно принимали имя матери. Несколько эпитафий носят имя моряка, его coniunx, и их детей, которые носят nomen матери. Единственная надпись из этих эпитафий, которую можно датировать, относится к концу I столетия н. э.[321] В ряде случаев, однако, по закону такой брак на действительной службе не давал никаких прав, пока Адриан не позволил потомству подобного союза в Египте унаследовать имущество отца, умершего без завещания.[322] Неясно, распространялась ли эта привилегия на всю империю.
К 166 году в положении моряков произошла определенная перемена. С этих пор дипломы, в дополнение к conubium (законному браку), давали гражданство морякам и тем детям, чьи матери официально признавались живущими с моряками в соответствии с «разрешенным обычаем»: «Ipsis filiisque eorum quos susceperint ex mulieribus quas secum concessa consuetudine vixisse probaverint» («Дети, родившиеся от женщин, с которыми они жили в соответствии с разрешенным обычаем, признаются»).[323]
Consuetudo (обычай) воспринимался как институт наложничества, который, таким образом, публично признавался. Подобная интерпретация выглядит резонной при первом ознакомлении с фразеологией дипломов.[324] Любопытно, однако, что наложничество, столь широко распространенное в армии и на флоте, должно быть, оставалось нелегальным. Власти приняли официально обычай наложничества, когда фактически почти каждый моряк воспринимал свою суженую не наложницей, но настоящей женой, incomparabilis coniunx. Требование, чтобы моряк «доказывал», что с ним жила мать его детей, тоже едва ли совместимо с наложничеством, которое обычно не нуждается в формальностях. С другой стороны, matrimonium (брак) с сопутствующим dos (приданым) и другими церемониями прекрасно подходит в данной ситуации.
Если consuetudo был фактически matrimonium – а против этого взгляда доводов нет, – то его следует рассматривать в новом прочтении дипломов как добавочное вознаграждение, которое лишь случайно влекло за собой ограничение гражданства в том смысле, что только дети matrimonia получали гражданство. Если это верно, то первые признаки более либеральной имперской политики по вопросу браков военнослужащих проявили себя на флоте, и грант matrimonium морякам со стороны Марка Аврелия предвосхитил окончательное предоставление прав на полный брак солдатам в правление Септимия Севера.[325] В реальности на флоте идти на поблажки было легче. Находясь на действительной службе, моряк не мог надеяться на то, чтобы иметь рядом жену, и во время остановок в портах он мало думал о военной службе. Имеется много примеров того, что сын брал nomen отца, пока тот еще служил. Так, Юлий Понтик, сын, и Антония Каллитике, coniunx, воздвигли памятник С. Юлию Понтику, который прожил 44 года и отслужил 22 года. Он умер явно до увольнения, тем не менее его сын был очевидным плодом законного matrimonium.[326] Эти примеры, к сожалению, не являются окончательными доказательствами, поскольку не могут быть в точности отнесены к периоду после 166 года. В любом случае солдаты и моряки стремились считать своих детей легитимными, даже тогда, когда они таковыми не являлись.
