Флот Римской империи - [24]
Нельзя отрицать того, что Римский имперский флот, особенно в правление Августа и Тиберия, был тесно связан с личностью императора. Триерархи и навархи считали себя «Caesaris trierarchi (navarchi)» или «navarchi et trierarchi quei militant Caesari». Гардтхаузен цитирует похвальбу Августа о том, что «classis mea» («мой флот») ходил в Северном море дальше в восточном направлении, чем любая римская эскадра до его времени.[222] Такие факты можно принять, но это не делает флот личной собственностью императора. «Classis mea» в Res Gestae («Деяниях») можно противопоставить «exercitus meus» («мою армию») в другой секции этого крайне автобиографического документа.[223] Триерархи Цезаря Младшего служили императору так же, как это делали всадники praefecti castrorum Augusti (префекты лагеря Августа). Некоторые примеры этого отмечались при обсуждении префектов раннего флота. В совете Августа его преемнику, когда он констатировал «quantum civium sociorumque in armis, quot classes, regna, provinciae, tributa aut vectigalia» («они простирали руки к богам, к изображению Августа, к коленям Тиберия; тогда он приказал принести и прочесть памятную записку»),[224] флот представляется таким же государственным учреждением, как и армия. Следует заметить, что в течение всей эпохи Юлиев – Клавдиев, как и после нее, equites (всадники) без труда перемещались с армейских командных постов на флотские и наоборот.
Флот, разумеется, никогда не был ровней легионам. Еще при Коммоде прославленного солдата наказали за неподобающее поведение переводом на флот.[225] В этом отношении один французский ученый предложил недавно полезное различие между легионами. С одной стороны, традиционная армия Рима, а с другой стороны, совокупность новых родов войск – преторианцев, вспомогательных сил, моряков и т. д., – что приняло окончательную форму при Августе. Ветераны легионов по демобилизации не получали имперскими указами никаких прав, в то время как представители других родов войск, относящихся ко второй группе, приобретали такие права. Их привилегии не устанавливались многолетней традицией, а поскольку они носили в особенности имперский характер, то требовали особого имперского возмещения.[226] Соответственно, вспомогательные войска и моряки всегда были особенно зависимы от императора и оставались при этом вооруженными силами Римского государства.
Соответственно, нужно внимательно рассмотреть положение Моммзена о том, что флот Августа был укомплектован рабами и вольноотпущенниками императорской семьи. К чести Моммзена, он выдвинул обстоятельное эпиграфическое свидетельство для подкрепления своей позиции, так что современная концепция службы на галерах как повинности рабов, пленников и нарушителей закона заставила последовательный ряд ученых принять этот вывод как само собой разумеющийся. Фактически же использование рабов или пленников в качестве гребцов на галерах явление исключительно Нового времени, а Les Misérables и легенды о пиратах варварских берегов заслонили истину. До середины XVI столетия в итальянских приморских городах, как и в Афинах времени Перикла, служба на галерах являлась одной из первейших обязанностей граждан государства. В течение Древнего времени и Средних веков занятие гребца, хотя обычно распространенное среди беднейших свободных граждан, не считалось низким. Рабы нигде не допускались к скамье гребцов на постоянную работу.[227]
В самом Риме врожденная нелюбовь к морю вела к перекладыванию бремени службы на галерах с граждан на союзников и, в меньшей степени, на вольноотпущенников, так как республика разрасталась, а ее граждане становились все более гордыми. Однако рабы не допускались к службе в каком-либо роде войск Римской республики, исключение составил лишь короткий период, вызванный поражением в битве при Каннах в 216 году до н. э. В своих неразборчивых попытках добиться победы в гражданских войнах соискатели власти ослабили этот запрет, но сам Август, «custos rerum» (хранитель порядка вещей), противодействовал отступлениям от правила. Беглые рабы, служившие матросами Сексту Помпею и получившие свободу благодаря Мизенскому договору, были возвращены Октавианом их владельцам в 36 году до н. э. Тех, которые не признались, кто их хозяева, казнили.[228] В 37 году Октавиан действительно решил принять на военно-морскую службу двадцать тысяч рабов во время подготовки войны с Секстом, но он дал им освобождение до их формального зачисления на службу.[229]
Если исходить только из одной генеральной политики Августа, постоянный допуск рабов во флот, каков бы ни был его официальный статус, был бы явлением экстраординарным. Более того, правило республики, состоявшее в том, что «ab omnia militia servi prohibentur» («рабам служить в армии запрещено»), строго соблюдалось в империи, а моряки относились к военным со времени Августа.
