Флорис. «Красавица из Луизианы» - [17]

— Но ведь это очень опасно оставлять в тылу у наших войск подобную угрозу? Не так ли? — спросил король, вновь усаживаясь напротив собеседника.

— Хм… Вот именно, сир! Очень опасно!

Людовик XV так и пронзил маршала взглядом.

— И именно поэтому вы так неожиданно приехали?

— Так точно, сир, у меня созрел настолько смелый план, что наши военные стратеги наверняка скажут, что Морис Саксонский — опасный сумасшедший и что вы, ваше величество, весьма вероятно, снимете меня с должности главнокомандующего.

Батистина, чье любопытство достигло предела, с облегчением перевела дух. Итак, она видела со спины знаменитого маршала Мориса Саксонского, от которого, должно быть, немного попахивало серой и иными дьявольскими штучками, по крайней мере, если судить по тому, какие физиономии бывали у сестер-урсулинок, когда кто-нибудь в пансионе осмеливался произнести запретное имя. Маршал вцепился в подлокотники кресла, с трудом поднялся — король бросился помочь ему — и склонился над разложенными картами.

— Если ваше величество соблаговолит потрудиться взглянуть сюда, то увидит, что я отклонился к северу и специально оголил все французские земли к востоку от Турне. По законам логики герцог Каберленд захочет сначала вынудить нас снять осаду с крепости. Он не сможет пройти через северные земли — они в наших руках… я предполагаю, он пойдет по восточным землям, словно открытым для него, по правому берегу Шельды… — возбужденно принялся объяснять маршал, даже не подумав поблагодарить короля.

— Где сейчас находится герцог Камберленд со своим войском? — спросил король, поворачивая голову к собеседнику.

— В Брюсселе, сир, примерно в сорока пяти лье от Турне, и ему потребуется не менее десяти дней, чтобы достичь… места, где я буду его ждать и остановлю его при помощи новой армии, созданной с невероятной, потрясающей быстротой.

— Но если Камберленд нагрянет внезапно, он освободит Турне, и вы ничем не сможете ему помешать, — заметил с озабоченным видом король.

— Невозможно, сир, ведь Камберленд наполовину англичанин, наполовину — ганноверец… И он обожает две вещи на свете: воду и пиво.

Людовик XV высоко поднял брови.

— Что вы хотите этим сказать, маршал?

— Сейчас объясню, сир, — пустился в разглагольствования Морис Саксонский. — Герцог, как всякий истинный англичанин, каждый день обязательно останавливается, чтобы выпить горячего чаю, что на самом-то деле оказывается просто горячей водой. Он выступает в поход только в шесть утра на следующий день, как всякий истинный немец, приняв ледяную ванну. Что же касается утреннего завтрака и обеда, то в десять герцог наполняет свой желудок, как истинный полукровка, теплым пивом и горячим супом. Сказать по правде, это его личное дело и неотъемлемое право, но это задерживает его армию, она ждет, когда главнокомандующий удовлетворит свои прихоти. Как только герцог с войском покинет Брюссель, мой человек загонит пятнадцать лошадей за ночь, но через двенадцать часов я уже буду знать обо всем. Из восьмидесяти тысяч нашего войска, сир, я оставлю двадцать около Турне в качестве резерва. Я уже потихоньку отвел назад, во Францию, примерно 45 000 человек, из них 12 000 кавалерии. Здесь, в лесу под Барри, я спрячу артиллерию. А вот здесь я устрою противнику смертельную ловушку. Я отсеку часть войска и уничтожу ее. Это будет настоящая бойня! Союзники подадутся назад, станут отступать, а Камберленд упрямо пойдет напролом. Мы их окружим, сомкнем клещи, так сказать, точно краб, когда он хватает добычу.

Морис Саксонский обернулся к королю, желая удостовериться, насколько убедителен оказался его план. Батистина любовалась почти юношеским пылом этого человека, которому было явно трудно стоять на ногах. Теперь она видела его красивое энергичное лицо и живые, внимательные глаза.

Людовик XV отвернулся. Батистина была еще слишком юна и неопытна, чтобы прочесть мысли на его загадочном лице.

— Армия Камберленда превосходит нашу числом? — холодно спросил августейший повелитель.

— Да, сир, у него примерно 55 000 человек, плюс значительные резервы в Нидерландах. Но если бы вы, ваше величество, смогли бы присутствовать лично на поле битвы и наблюдать за ходом сражения, я смог бы поклясться, это дало бы нам колоссальный моральный перевес, словно у нас появилось 50 000 новых солдат!

— Ну, ну, не преувеличивайте, господин маршал, и не пытайтесь быть опытным царедворцем. Все равно ничего путного не выйдет, вам это не к лицу, да и вам прекрасно известно, что я не терплю лесть.

— Ах, сир, простите великодушно старому солдату правдивые слова, но я действительно так думаю. Солдаты на фронтах чувствуют себя забытыми, покинутыми. Они готовы проливать свою кровь за что-то высокое, а не зря. Уже давно короли Франции не присутствовали на полях сражений, не принимали участия в битвах, словно бы войны их не касались или не интересовали… — с горечью промолвил маршал, переводя дыхание.

— Достаточно, граф. Ваши пушки стреляют точно в цель, и, возможно, ваши ядра только добавляют жару… — сказал король, подняв свою изящную тонкую руку. — Я сейчас должен принять кое-кого. В состоянии ли вы пройти в соседнюю гостиную и там подождать нашего решения? Нам надо хорошенько обдумать все плюсы и минусы вашего плана… Ибо, если он провалится, все скажут, что это жалкая неудача плохого монарха, а если он принесет успех, то все будут помнить только о вашем славном имени и вашей победе… так всегда бывает… Только короли всегда виновны перед своими народами…