Флорентийские маски - [6]

– Прошу вас, не обижайтесь на моего друга. Этому неотесанному англичанину все едино – что Хулио Иглесиас, что Юлий Цезарь. Умоляю вас, назовите цену за это сокровище. Уверяю, сколь бы высокой она ни оказалась, я готов заплатить эту сумму.

Харперу не по душе пришелся мелодраматизм, в который впал его друг. Он сделал шаг в сторону Федерико и сказал ему на ухо:

– Не нравится мне все это. Сам понимаешь – на Антонио нашла очередная блажь. Дело-то, конечно, не в деньгах. В конце концов, отдавать собирается он свои деньги. Мне куда больше не по душе вся эта ерунда с обретением мощей Пиноккио. Странно все это.

Федерико внешне казался спокойным и невозмутимым. Однако его обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, он был готов согласиться с тем, что его друг попался на удочку ушлой торговки и «повелся» на подделку, приняв ее за настоящую редкую вещь. С другой – в глубине души он склонялся к тому, что было бы неплохо все же приобрести эту диковину.

– Не знаю, что и сказать, – ответил он Марку. – Пусть, в конце концов, Антонио купит череп, если ему так хочется. А там видно будет. Не думаю я, что эта женщина сама изготовила такую штуку – череп творения Коллоди. Да что там, она и придумать такое не смогла бы. Готов поспорить, эта неграмотная гаитянка понятия не имеет ни о том, где находится Италия, ни о том, кто такой Пиноккио.

Не успели двое друзей обменяться этими соображениями, как Антонио уже достал бумажник и вручил Лурдель просто фантастические по местным меркам деньги. Однако было похоже, что негритянка всерьез сомневается, стоит ли продавать носатый череп даже за такую баснословную сумму.

– А я вам, сеньор, говорю, что не собираюсь эту вещь продавать, по крайней мере сегодня. Если вы готовы заплатить за нее такие деньги, то не сомневаюсь – найдутся другие люди, не меньше вас заинтересованные, чтобы приобрести столь ценную вещь.

Услышав такие неразумные речи, китаец Андре, хранивший вплоть до этого момента гордое молчание, вмешался в беседу, явно желая высказать свое мнение по поводу происходящего:

– Лурдель, дорогая моя подруга, не подумай, что меня обуревает жадность, но все же где ты еще найдешь столь образованных господ, понимающих толк в старинных вещах, и в то же время столь достойных и щедрых, которые заплатят тебе за эту штуковину еще больше? Бери, что дают! А вдруг выяснится, что это всего лишь чья-то дурацкая шутка? А что, если этот череп – не что иное, как фетиш, используемый в каком-нибудь ритуале вуду? Еще не хватало хранить его у себя дома. Пусть эти почтенные господа забирают его себе, если он им так нравится. А что касается денег, то соглашайся на предложенную сумму, даже если тебе вдруг показалось, что твое сокровище недооценили.

Хозяйка не спешила с ответом, хотя подлинный смысл вежливых слов Андре был ей предельно ясен: в речах китайца – поставщика клиентов были скрыты и окрик, и даже угроза. Его вежливо высказанное пожелание проявить больше сговорчивости в продаже черепа свидетельствовало о крайней степени раздражения китайца. «Давай, старая идиотка, – поняла Лурдель, – не валяй дурака. Отдавай череп и забирай свои деньги – и мои, кстати, тоже. Не зарывайся, еще не хватало из-за твоих игр и жадности упустить этих придурков, готовых заплатить такие деньги за вещь, которая нам вообще досталась даром».

Уловив скрытый смысл слов китайца, Лурдель мысленно согласилась с Андре и соизволила принять от Антонио доллары, которыми тот уже несколько минут тряс у нее перед глазами. Мексиканец даже не пытался торговаться или хотя бы сделать вид, что покупка не слишком его интересует. Марк Харпер и Федерико Канали не вмешивались в ход сделки, предоставив Антонио самостоятельно потратить его деньги. Впрочем, они также были в немалой степени взволнованы и заворожены происходящим, и каждый из них в глубине души чувствовал, что эта покупка окажет серьезнейшее влияние на всю их последующую жизнь.

Ночь шла своим чередом. Вот уже несколько часов, как друзья вернулись в гостиницу, расположенную в одном из наиболее приличных кварталов столицы Гаити, а Антонио все не расставался с купленным черепом – то рассматривал его со всех сторон, то осторожно прикасался к нему.

– Федерико, не томи, скажи наконец: это ведь действительно доказывает факт существования Пиноккио, причем не только в виде деревянной марионетки, но и в облике настоящего живого человека?

Прежде чем Федерико нашелся с ответом, в разговор вступил Марк, сидевший в кресле-качалке и вплоть до этого момента молча созерцавший огни ночного города, отражавшиеся в прибрежных водах:

– Может быть, он и стал наконец человеком, но врать-то, по всей видимости, не перестал. Об этом факте нам красноречиво свидетельствует донельзя удлиненный костяной отросток, на редкость искусно вбитый в то место черепа, где должно находиться носовое отверстие. Похоже, наш приятель лгал до самой смерти, невзирая на некоторые неудобства, связанные с удлинением органа обоняния.

Федерико провел пальцами по черепу и тщательно ощупал то место, где носовой отросток соединялся с основной массой кости. Он не то искал, не то опасался найти какой-нибудь шов, стык или иное свидетельство того, что костяной нос мог быть цинично приделан к самому обыкновенному, банальному человеческому черепу. Закончив предварительное обследование, итальянец обратился к друзьям с весьма уверенным, даже категоричным заявлением: