Флорентийские маски - [104]

Ему было нелегко смириться со своей новой ролью отвергнутого любовника, надоевшей игрушки, которую в один прекрасный день зашвырнули в угол чулана. Антонио, горячий, черноглазый, с чувственными губами и агрессивным темпераментом, мог, несомненно, лучше почувствовать желания «садовницы» и лучше удовлетворить их. «И все же, – подумал Федерико, – если Коломбина хотела таким образом унизить меня, чтобы сделать более податливым и вить из меня веревки, то она ошиблась. Секс – не та часть моей жизни, благодаря которой мною можно манипулировать…» Внезапно он вскочил с кресла с твердым намерением поучаствовать в продолжающемся спектакле, пусть даже в качестве зрителя. Комедия – такой жанр, участникам которого законы не писаны.

Винченцо тем временем взял в руки томик Катулла, и, прежде чем Федерико дошел до двери гостиной, его догнал голос старика, обрушившийся на него как пощечина: «За тобой идет дурная слава, люди говорят, что у тебя под мышками живет злой бодливый козел». После этого, видимо для большей убедительности, он гордо процитировал те же строки по латыни: «Laedit te quaedam mala fabula, qua tibi fertur ualle sub alarum trux habitare caper».

– Да чтоб тебя! Оставь меня в покое.

– Вот это другое дело, Карлино, бери маску и вперед – застукай этих любовничков!

Старый рубака, человек с деревянной саблей вызывал его на поединок. Федерико не задумываясь бросился к стеллажу и, выхватив из ящика маску Арлекина, водрузил ее себе на лицо. Винченцо яростно зааплодировал профессору Канали, когда тот стремительным шагом направился к двери, выходящей в коридор. Одна дверь, вторая, третья – он открывал их все по очереди, пока наконец не обнаружил комнату, где уединились Антонио и Коломбина.

Окна в комнате были закрыты, и мрак слегка рассеивала лишь полоска света, пробивавшегося сквозь крохотное слуховое окно под потолком. Федерико остановился на пороге, понимая, что ему придется подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Комната была довольно просторная; его взгляд пробежал по мебели, драпировкам из одного угла в другой и вернулся в исходную точку, не отметив всех деталей обстановки. По левую руку он заметил большой стеклянный кувшин, в котором стоял букет цветов, набранных словно наугад. Цветочный аромат он почувствовал практически одновременно с донесшейся до него вибрацией сдвоенного учащенного пульса.

Белье Коломбины висело на красном бархате спинки кресла, стилизованного под старину. Чуть в стороне валялись ее туфли – вместе с мраморными четками и серебряным крестом. Увидев такое кощунственное сочетание, он едва не задохнулся от охватившего его ужаса и готов был выскочить обратно за дверь. Лишь любопытство, а вовсе не благочестие заставило его остаться на месте. Всю правую часть комнаты занимала большая деревянная кровать с резными спинками, накрытая легким балдахином. Там, за почти прозрачной тканью, находились Антонио и Андреа, тела которых ритмично и волнообразно двигались в безмолвном экстазе. Оставаться в комнате и дальше – в другое время Федерико стало бы плохо от одной мысли об этом. В конце концов, он не какой-нибудь обманутый муж, жаждущий мести. И все же, не уверенный в собственных выводах, он, прикрывая лицо маской, как щитом, заставил себя подойти ближе.

Любовники не замечали его присутствия, словно он был невидимым призраком, а может, они его просто не слышали, потому что двигался он тихо. У Федерико вспотели руки, а сердце билось все чаще и чаще. Ему не хватило смелости отбросить тонкую ткань балдахина и посмотреть в лицо тем двоим, которых он считал самыми близкими ему людьми. Так он простоял несколько минут, а затем медленным, едва уловимым движением стал поднимать руку. Все так же бесшумно он осторожно отодвинул прозрачную кисею, словно убрал паутину, закрывавшую доступ к пойманным пауком мухам. Постепенно его глаза привыкали к густому полумраку. Вот он уже смог разглядеть раскиданные на подушке вьющиеся волосы дочери Винченцо, вот увидел ее руки и ноги, скрещенные на спине его удачливого соперника. Вот он рассмотрел, что спина мужчины вовсе не была спиной Антонио. Кожа этого человека была совершенно другого цвета, так же как и волосы.

Глаза Коломбины были устремлены прямо на него. Трепещущие и отсутствующие, они смотрели на Федерико с нежностью, хотя ее тело было отдано другому. По этому взгляду можно было понять, какое желание сжигает изнутри незнакомца и с какой силой он вонзается в тело девушки в порыве страсти. Андреа занималась любовью с телом, не принадлежавшим Антонио.

Завороженный умоляющим взглядом, Федерико наклонился над кроватью и погладил девушку по голове. Она разжала руки, сжимавшие того, кто так жаждал ее, и крепко схватила ладонь Федерико. Он не чувствовал себя вправе отойти, освободиться от этого жаркого прикосновения. Сам не понимая, что происходит, он остался стоять у края кровати. Он не ощущал ни ненависти, ни угрызений совести, ни обиды. Взгляд Коломбины заставил замолчать все голоса, вплоть до этой секунды пытавшиеся докричаться до глубин его души и рассудка. Там, в этом саду чувств, цветы росли так же быстро, как множились могильные плиты. Он вдруг вспомнил о назначенной прогулке. Его ждали останки Джеппетто и, может быть, новый виток истории. Изогнув шею, Андреа отчаянно впилась губами в его руку. Уже решивший было уйти, он вдруг понял, что не может оставить соперника торжествовать. Коломбина умоляла его одним взглядом: «Не делай этого», но Федерико, как в бреду, приподнял незнакомца за плечи и резким движением развернул лицом к себе. Увидев это лицо, он почувствовал, что его сердце готово остановиться: любовником девушки был Марк. Федерико не смог сдержать отчаянного пронзительного крика.