Флора и фауна - [12]

Странная мечта? Он тоже удивился и не поверил. Зря. Людям нужно верить, и чем бредовее их выкладки, тем они правдивее, ведь любая фантастика ничто по сравнению с реальной жизнью, а грань меж фэнтэзи, мистикой и прозой почти незрима и пролегает сугубо в умах дрессированного населения. Жителям звероферм тоже не доказать, что кроме их клеток существуют другие и более просторные, не объяснить, что за забором привычного им места обитания мир не заканчивается — это для них фантастика, а что ее еще можно увидеть, узнать и потрогать — мистика.

И незачем волновать животных, травмировать закостенелую психику, заселяя в душу сомнения и бунтарский дух исследования. Он дан немногим, потому что не каждому доводится с ним справиться, использовать для себя. Чаще он использует их. Но и этого они не замечают.

Вот это действительно странно. Весь мир опутан поводьями, поводками, напичкан намордниками, клетками, вольерами, загонами и превращен в один единый симбиоз зверофермы и зоопарка. Людей кольцуют, как птиц, птиц, как людей; приручают «лошадей» и разводят «кроликов», "кур" заставляют нестись, а «львов» дрессируют. И удачно. Никто из них даже не понимает, как это происходит, когда, в какой момент их дух сдался на милость дрессировщика.

И только мифические и вымершие животные избежали этой участи, вовремя сойдя со сцены. Я их понимаю: лучше гордо умереть, чем гордо гарцевать под седлом. Лучше съесть самому, чем быть съеденным, и неважно, что ты вегетарианец, существо незлобивое и исконно травоядное — живешь в зоопарке — будь любезен подчиняться его законам, распорядку дня. Принимать ванну, питаться и совокупляться по уставу. Нет? Отползай и вымирай.

Немногим удается пройти между узких стен выбора и занять свою нишу, где будут править свои законы. Одному никак, проверено. Для этого стая нужна, своя.

Динозавры в этом отношении уникальны и не зря привлекают внимание. Они, даже умирая, сохранили свою индивидуальность, жили вольготно, что в стае, что без, и были настолько умны и быстроприспосабливаемы, что я не верю, что они исчезли полностью. Наверняка им достало ума сохранить свой вид, спрятав в дебри родословной обличающие их особенности: панцири, шиповидные и плащевидные наросты, гигантский рост и вес, но зубы, окрас и повадки никакая эволюция не отшлифует. Они в крови и проступают во взгляде и манерах, какими бы шкурами — масками ни прикрывались саблезубые морды.

Потрясающие ископаемые. И если уж быть съеденной, то лучше ими.

Не так досадно, чем быть загрызенной стайкой крыс.

Хотя за неимением ископаемых я б мустанга в пару взяла: горячего, вольнолюбивого, рискового… Отмороженного, как я.

Но мне все больше пони и ослы попадаются.

Н-да-а, даже парнокопытные измельчали.

Макрухин только закончил разговор с Лебедевым в лающих интонациях, и в зобу нерадужных чувств грохнул телефоном об стол, как он зазвонил вновь.

— Ну? — процедил, жалея, что не может попросту послать Олега к чертям собачьим.

— Здоров будь, Семен, — протяжный баритон ничуть не напоминал лебедевский, зато мгновенно помог вспомнить, кому он принадлежит. Вот те, здрасте, — глянул на дисплей Макрухин: уже вычислили, ешкин кот! Хоть каждый день симки меняй!

— И тебе, Леонидыч, не хворать, — мягко постелил Яковлевич — не каждый день ему сам Чигинцев звонит. Надо понимать, причина веская и как бы весом-то не придавила — уж больно ласков голос у генерал-майора.

— Слышал я, Яковлевич, ты Лебедеву помогаешь?

— Ну, как же, — протянул, чтоб успеть сообразить: выставлять то своим достижением, рвением и горячим личным желанием или раскаяться на всякий случай.

— Похвально, похвально…

Фу, ты! — не сдержал облегченного вздоха Макрухин.

— … Кого на подмогу послал?

— А то ты не знаешь?! — скривился.

— Багиру.

— А-а, славная краля.

— Хороший специалист.

— Управится?

— Легко. Не беспокойтесь, она и не с такими заданиями справлялась.

— Да я-то не беспокоюсь, Сема, а вот тебе пора.

— Не понял.

— Она что еще натворила? — нахмурился.

— Ты ее не перетрудил? Кому и куда только не посылал, засветил как пленку.

— Ее не засветишь, она сама кого хочешь…

— Она слишком много знает и перешла дорогу очень серьезным людям. Заваруха, Сема, нехорошая вокруг твоей дивчины, а мне то без надобности. Задание выполнит — слей от греха. Понял?

Макрухина пот прошиб:

— Нет, — вытер испарину, признавшись честно.

— Сема, мы с тобой мирно уживаемся, потому что ты человек умный и честный, и то, что ты знаешь, знаю только я, а что знает твоя баба, может узнать полмира. Ее ищут, Сема, и найдут, поверь. И не только ее — тебя. Она прикроет тебя собой? Нет. Будет молчать, партизанку изображать? Нет, Сема, не мечтай. Такой оторве счет крепкий в банке покажи — сдаст тебя с потрохами и нас подставит. Что она знает, Семен? Сколько она с тобой работает? Семь лет будет, да? Вот и посчитай, сколько она за это время в свой мозговой компьютер внесла и кому те ее файлы нужны? Список зачитать или сам сообразишь, что он длиннее Конституции Российской Федерации? Или ты из-за нее желаешь сам под суд и… ну, на нары вряд ли, сам знаешь, а вот несчастный случай, точно.