Флинн в пролете - [39]

— Не понимаю, как такое возможно.

— Я тоже. Вы говорили, что видели ее?

— Да.

— В школе города я понял, что могу научиться читать, писать и считать быстрее всех моих сверстников. Там же мне стало ясно, что я всегда останусь швалью, о которую можно вытирать ноги. Поэтому одним жарким днем я прыгнул в кузов грузовика и оказался в Далласе. Мистер, не пожив на улице, вы никогда ничего не узнаете о тамошней жизни.

Флинн промолчал.

— Ты ешь из мусорных контейнеров, что выставлены у черного хода ресторанов. Ты спишь на пустырях и в заброшенных домах. А когда ты привыкаешь к какой-нибудь куче кирпича, когда приносишь туда свои вещи, подобранные на улице, старые журналы, книги, мяч, сломанный воздушный змей, о тебе узнают, и скоро мужчины и мальчишки охотятся за тобой и выгоняют, швыряя вслед камни.

Флинн смотрел на тысячи маленьких костерков на берегу.

— Встречались и другие мужчины и мальчишки, — продолжал Удайн. — Они не бросались камнями. Они высматривали тебя на улице, шли следом. Я узнал, что у меня красивая внешность. У меня по-прежнему не было дома, но теперь я уже мог носить чистую одежду и есть за стойкой, а не на помойке. А иногда, если мужчинам хотелось посмотреть, как я моюсь, я мог принять ванну. — Удайн рассмеялся. — В прямом смысле этого слова.

— Вы занялись проституцией.

— Точно.

— С женщинами или…

— Женщин такие молодые не интересовали. Мне было десять-двенадцать лет. Потом, разумеется, я переключился на женщин.

— Вы стали проституткой.

— Именно так.

— Вы назвали мать шлюхой.

— Моя мать была шлюхой.

— И вы были шлюхой.

— Да, но я не мог забеременеть. Я был мальчишкой-проституткой, который ходил в библиотеку.

— Вы хотите сказать, что за все это время никто, ни коп, ни священник, никто не обратил на вас внимания, не осознал, чем вам приходится заниматься, не попытался увести вас с улицы?

— Никто. И никогда. Копов следовало избегать. А кто что знал о священниках и церквях? Я не знал. Одна библиотекарша, миссис Уилликенс, из Далласской центральной библиотеки, очень мне благоволила. Я приносил ей список слов, вычитанных в книгах, которые я не мог понять. Она показала мне, как пользоваться словарем. Беседовала со мной о книгах, помогала найти хорошие книги для чтения. Можете вы представить себе мальчика, который жил на улице и получал удовольствие от чтения классики? Я читал и представлял себя в тех домах, где жили герои книг. Разумеется, миссис Уилликенс не знала, где я живу. Подозреваю, я сочинил о себе и рассказал ей сладенькую историю, на манер тех книг, которые она давала мне читать. Я хотел достойно выглядеть в ее глазах.

Потом один пьяница, попользовавшись мною, случайно забыл свой фотоаппарат, и у меня возникла интересная мысль. Я скооперировался еще с одним мальчишкой. Мы менялись. Если я работал с клиентом, фотографировал он. Если он работал с клиентом — я. Залезть в карманы этих олухов не составляло труда. Они, конечно, ревностно берегли свои бумажники, но в пальто обычно находился конверт или какая-нибудь квитанция с их именем, фамилией, адресом.

— Вы переквалифицировались в шантажисты.

— И преуспели в этом. Заработали хорошие деньги. Разумеется, этому пришел конец. Техасцы терпеливы, но, если уж их выводят из себя, проблему они решают кардинально. В одну неделю в меня стреляли дважды.

Поэтому я сел в автобус и уехал в Нью-Йорк.

Мне было почти пятнадцать.

Там все повторилось. Я работал с другими подростками, мальчиками, девочками. Но фотоаппарат всегда принадлежал мне.

К семнадцати-восемнадцати годам я уже обладал приличным состоянием, ходил в дорогом костюме и прочитал все, до чего мог добраться.

У меня была мечта — иметь собственную компанию. Наверное, я почерпнул ее из прочитанных книг. И я не собирался становиться хозяином кондитерского магазина. Я прочитал, что для того, чтобы получить контроль над небольшой корпорацией, требуется примерно столько же денег, сколько на покупку фермы. Я принялся за учебу. Даже прослушал несколько курсов лекций в бизнес-школах.

В девятнадцать лет я прослышал об «Удайн корпорейшн».

— То есть она уже существовала?

— Полностью она называлась «Юнайтед дайнемикс индастриз оф Норд-Ист». Акции свободно продавались на бирже и стоили несколько центов за штуку. Я начал их скупать. Сменил фамилию, нанялся в компанию экспедитором. Поначалу моя фамилия, вернее, ее совпадение с названием компании, вызывала некоторое недоумение, но потом все решили, что это просто случайность.

К моему двадцать первому дню рождения, когда мне принадлежало тридцать два процента акций, я созвал заседание совета директоров и избрал себя, экспедитора, в члены совета. Потом я без труда заполучил и остальные акции.

— Не могу поверить, что такое возможно.

— Возможно. В этой компании я проработал почти два года. Так что у меня было время узнать, кто есть кто.

— Вы хотите сказать, что ни менеджеры, ни совет директоров не оказали вам никакого сопротивления?

— Практически никакого. Я меня были фотографии, видите ли… Если не их, то их жен, сыновей, дочерей. Я действовал по принципу: в любой семье есть как минимум один идиот. А если внимательно присмотреться, то и больше.