Флинн в пролете - [34]

Флинн убрал кисет в карман:

— Скорее да, чем нет.

К тому времени, когда управляющий директор Международного валютного фонда Иоганнес Виттевен начал настаивать на выполнении первоначального плана и использовании СПЗ вместо доллара, в мировой экономике уже вертелось полтриллиона долларов. Полтриллиона долларов, Флинн. Вы представляете себе, что это означает?

— Отнюдь.

— Разумеется, не представляете.

— Для меня и двадцать долларов — большие деньги.

— Тогда позвольте вас спросить: как могли Соединенные Штаты Америки или любая другая страна выпустить в обращение полтриллиона долларов наличными?

Флинн не ответил, посасывая трубку.

Сэнки переместился к очередному графику.

— Во-первых, чтобы поддержать имидж мощной экономической державы, Соединенные Штаты позволили своим ведущим корпорациям разрастись до гигантских размеров. В итоге они стали мировыми монополиями.

Посмотрите, что произошло из-за отсутствия конкуренции. С 1947 по 1964 год производительность труда рабочего в среднем возросла на четыре и двенадцать сотых процента. С 1964 по 1975 год рост производительности труда снизился до один и шестьдесят пять сотых. Вы знакомы с работами Бюнь Ю Ханя?

— К сожалению, нет, — признал Флинн.

— По мере того как рост производительности труда рабочих замедлялся, — указательный палец Сэнки заскользил по вычерченной на графике кривой, — американскому бизнесу не оставалось иного выхода, кроме как при расчете цены товара брать за основу не столько его себестоимость, сколько накладные расходы.

— Святой боже! — Флинн с трудом подавил зевок.

— Розничные цены начали расти. Менеджеры урезали расходы. Технический процесс замедлился.

Умный парень этот Бюнь Ю Хань.

— Я стараюсь все объяснить на пальцах.

— Оно и видно.

— Достаточно посмотреть на эти графики.

— Я и смотрю, — отозвался со своего кресла Флинн. — Смотрю.

— Второе, чтобы поддерживать за рубежом имидж сверхдержавы, Соединенные Штаты сделали упор не на гражданское, а на военное производство. — Сэнки шагнул к Флинну и прошипел: — У берегов Вьетнама есть нефть, Флинн.

— Я слышал.

Сэнки кивнул и вновь вернулся к графикам:

— Вы слышали о кривой Лаффера?

— Кто ж о ней не слышал.

— С увеличением инфляции все налогоплательщики передвинулись в более высокие категории. Налоги возросли. Даже если годовой доход у всех и увеличился, но покупательная способность снизилась.

— Как будто я этого не знаю? — буркнул Флинн, подумав о своих пятерых детях.

— Через инфляцию и налоги государство стало забирать из экономики так много денег, что она более не могла приносить прибыль. Флинн, ситуация та же, что с хозяином магазина, который слишком много тратит на личные нужды, а потому, когда полки пустеют, ему не на что купить новый товар.

— Премного вам благодарен за более чем интересный экономический урок. Вы закончили?

— Думаю, что да, — кивнул Сэнки.

— Уф, — выдохнул Флинн.

— Есть и другие результаты. Разрастание государственных учреждений. Их у нас слишком много: федерация, штат, округ, город, район… дублирующие друг друга. Из семи граждан США один полностью находится на содержании у государства. А законы… Каждый год из стен конгресса Соединенных Штатов выходят пятьдесят тысяч страниц новых законов.

— Вас послушать, так вокруг полная безнадега. Не понимаю, в чем смысл нашего разговора. Не понимаю, почему вы вызвали меня сюда, когда я мог спокойно лежать в кровати с книгой, которая куда интереснее, разумеется, для меня, чем лекция о состоянии мировой экономики.

— Скажем так, Флинн, восемнадцать лет тому назад я входил в большую группу экономистов, которые не ожидали, что Соединенные Штаты попытаются доминировать в мировой экономике. На ночь куры должны возвращаться на насест.

— И вы думаете, что я, тогда еще мальчик, восемнадцать лет тому назад сумел что-то вставить в речь вашего посла, и теперь это что-то, словно бомба с часовым механизмом, поставило на уши, если не сказать, взорвало, мировую экономику.

— Да, — кивнул Сэнки.

— Знаете, приятель, вы машете кулаками после драки.

— Я пригласил вас приехать не для того, чтобы махать кулаками после драки. Эти две фразы, восемнадцать лет тому назад указавшие направление движения, сегодня несут боль и страдания.

Флинн встал.

— Об экономике я знаю только одно: она переживает подъемы и спады и никогда не стоит на месте. — Флинн обвел рукой стены. — Если бы кто-то из вас, рисующих эти графики, знал, о чем говорит, мы бы жили как в раю. Экономисты — это люди, которые заботятся о своей личной экономике, предрекая всем остальным беды и напасти.

— Я всего лишь государственный служащий, Флинн.

— Оно и понятно. Поэтому вы и хватаете людей с улицы, чтобы проверить на них свои любимые теории. Вы только что прочитали мне погребальную речь, тогда как у пациента возникли незначительные проблемы с дыханием.

— Жаль, что вы меня не поняли.

— Почему вы просто не ответили на заданный мной вопрос, вместо того чтобы пугать меня надвигающимся коллапсом мировой экономики?

— И какой вопрос вы задали?

— О купюрах, которые я вам принес. Подлинные они или фальшивые.

— А, вы об этом.

— Об этом! — рявкнул Флинн. — Только об этом, и ни о чем другом!