Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!» - [87]

В Речи Посполитой отступление запорожцев в степь расценили как свою великую победу. Успехи донцов там заметили, но в связи с невозможностью проводить активную внешнюю политику отреагировали на них только словесно. Желание короля, гетмана Конецпольского и ещё нескольких магнатов воевать с занятой на других фронтах и ослабленной Османской империей было прочно блокировано другими магнатами. Большая часть власти предержащей в Польше опасалась укрепления власти короля, и там было принято решение об уменьшении средств, выделяемых на кварцяное (наёмное, подчинявшееся королю) войско. Что автоматически привело к его значительному уменьшению. Удара с северо-запада казаки могли не опасаться.

Халиф всех правоверных Мурад IV был в бешенстве от казацких побед и предательства крымского хана. Но он был умным и последовательным политиком и, не добив персов, явно начавших сдавать в тяжелейшей затяжной войне, бросаться на нового врага не собирался. Отправлять на казаков небольшую или плохо подготовленную армию? Не дурак же он, в самом деле. Уже с шестнадцатого века казаки заработали в глазах османов славу грозных, страшных в бою воинов. По Стамбулу давно ходили слухи, что по какому-то предсказанию этому городу суждено быть завоёванным грозными воинами с севера[22]. В двадцатых годах семнадцатого века несколько раз в городе поднималась паника, в связи с рейдами казаков к Босфору. У султана, помимо предназначенной для похода в Персию, была ещё одна большая армия – румелийская. Но она, в союзе с вассалами из Валахии, Молдавии и Трансильвании, предназначалась для охраны границы с франками, прежде всего – с империей. Отправить её в причерноморские степи означало открыть границы. Мурад прославился как пьяница, что вряд ли было правдой, но авантюристом его назвать никто не мог. Поэтому и от осман, до их мира с Персией, больших неприятностей ждать не приходилось.

По-прежнему большой головной болью были крымские татары. В этом году они занимались внутренней усобицей, но вот с помощью запорожцев Хмельницкого Инайет-Гирей и Ширины задавил открытое сопротивление Мансуров. Непокорные были уничтожены или сбежали с Ислам-Гиреем под крылышко султана. Вся степь до Буга принадлежала теперь Инайету. Правда, буджакские ногаи воспользовались случаем и опять вышли из-под власти крымского хана. Это был первый звоночек.

Очень некомфортно, стеснённо чувствовали себя в Крыму малые ногаи, земель для кочевий здесь и без них не хватало. Они предприняли попытку вернуться в прикубанские степи, благо султан прислал им фирман о разрешении селиться там, где они хотят. Инайет казнил три десятка мурз, в том числе знаменитого Урусова, но эту попытку блокировал. Однако, как показали события в Дивеевом улусе, и другие ногаи были недовольны запретом на набеги. Именно грабежи на Руси и в Черкессии давали ногайским мурзам наибольшие прибыли. Прежде всего за счёт торговли живым товаром. Хан, проводящий политику, неугодную знати, был обречён. Инайет-Гирей знал об этом, но упорно проводил линию на мир с казаками, невозможный при набегах на их земли. Он надеялся, что казацкие планы, в которые его посвятил Хмельницкий, сбудутся и у него лично и у верной ему знати появятся фантастические перспективы. Пока с помощью казаков и прибывших к ним на помощь черкесов ему удавалось удерживать власть.

В конце сентября в притерекские степи начали перекочёвывать калмыки. Зная об этом заранее, по Кубани и Тереку на восток двинулось тридцать стругов. Почти две тысячи донцов и запорожцев пошли на помощь братьям-гребенцам. По предварительной договорённости с Хо-Урлюком было решено сразу же нанести удар по главному казацкому врагу в притеречье – Тарковскому шамхальству. Главный проводник ислама на Северном Кавказе, это государство наверняка стало бы и калмыцким врагом. К тому времени государство кумыков, один из осколков Золотой орды, фактически разбилось на несколько, пусть микроскопических, но самостоятельных уделов. Однако и в таком состоянии они создавали массу проблем для соседей. В поход на них пошли гребенские казаки, всё лето отбивавшиеся от кумыкских и союзных им окотских отрядов.

До двух тысяч окольчуженных всадников выставил кабардинский князь Алегуко Шогенуко, кумыки и для него были большой головной болью. К союзным войскам присоединилось больше трёх тысяч окотов, крайне недовольных политикой насильственной исламизации, проводимой шамхальством. Далеко не все окоты имели такое снаряжение и вооружение, как кабардинские уорки, но воевать умели хорошо. Плохо умеющие воевать на Кавказе не живут. Климат, наверное, не тот. Видимо, почувствовавший грядущие неприятности, шамхал тарковский Сурхан-хан попытался попросить помощи у русского царя[23]. Но царь далеко, а взбешённые набегами соседи – близко. Воевода Терков (Терского городка) боярин Ромодановский Василий Большой на защиту вдруг возлюбившего Россию шамхала не рвался. Приказа на это из Москвы не было, да и будь он, находившихся в его подчинении войск было явно недостаточно, чтобы противостоять антикумыкской коалиции. Будь его воля, он сам с войском пошёл на Тарки, уж очень досаждали русским на Тереке кумыки. На шамхальство обрушились десятки тысяч врагов, большей частью – конных, а пешие казаки имели огнестрельное оружие, практически отсутствовавшее здесь у других воюющих сторон.