Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!» - [44]

«Ох, совсем не татары или поляки порезвились в моём исследовательском центре. И искать виновников, чувствую, далеко не придётся».

В этот момент Аркадий увидел подгребавшего Юрку. Слово «подходил» для описания такого передвижения явно не годилось. Хлопец именно подгребал, волоча ноги по песку, будто к сапогам были привязаны пудовые гири. Не надо было быть тонким физиономистом, чтобы понять, кто главный виновник случившегося. «Я виноват!» – было написано на его лице заглавными буквами.

В общем-то, главной ценностью в зарождавшемся исследовательском центре были люди. Как раз стоявшие с постными физиономиями джуры, успевшие научиться многому во время многочисленных экспериментов, и были самым трудно заменимым и дорогим из оставленного в Азове. А сараи и кувшины можно было легко и недорого восстановить. Аркадий вздохнул с облегчением. Про себя. Демонстрируя не успокоение, а досаду и раздражение.

Врать Москалю-чародею никто из парней не решился. Все отвечали сразу и искренно. Картина же из ответов вырисовалась неприглядная. Сильно обидевшись на старших, не взявших их в поход за добычей и славой, продолжать опыты на том минимуме материалов, что не был ещё израсходован, они не захотели. Посетовав немного на мировую несправедливость, ребята решили смягчить своё горе приёмом горячительных напитков. Известие же о взятии Темрюка совсем ввергло их в состояние печали. ТАМ творятся великие дела, ТАМ берётся богатая добыча и добывается слава, а они ЗДЕСЬ сидят, бог знает зачем. ТАКОЕ горе необходимо было залить особенно обильно. И это было сделано. А проснувшись… нет, не утром – после полудня следующего дня, – незадачливые охранники обнаружили, что порученный им объект превратился в пепелище. Вспомнить, как это произошло, никто из горе-сторожей не смог. Хотя пили, не злоупотребляя закусыванием, неподалёку, в виду места работы. Ожогов ни у кого из доблестной шестёрки не было. То есть свежих ожогов; старые, зажившие, имелись у всех в изобилии.

Короткое расследование показало, что бросать центр совсем без присмотра ребята не решились, но и пить в нём не стали. Вонища в сараюшках стояла жуткая, Аркадий и сам это помнил. Химические опыты с нефтью и селитрой дали такое стойкое амбре, что у непривычных к нему людей слёзы от одного вхождения в помещение вышибало. Удивляясь, как кто-то может в такой вони находиться, атаманы ещё больше начинали уважать подвижницкий труд команды попаданца и меньше жлобились при расчётах за готовые изделия. Ребята устроились невдалеке, поближе к бережку. Совмещая таким образом приятное (пьянку) с полезным (охраной). И нарвались на висельный приговор. За пьянку на посту наказание полагалось одно: казнь.

Предположения ребят, что это нечистая сила отомстила Москалю-чародею или Васюринскому за старые обиды (тогда какой с них спрос, простому человеку с нечистью не справиться), Аркадий категорически отверг. Других же гипотез появления огня в сараях у парней не было. Ему невольно подумалось, что здесь могло не обойтись без диверсии, поджога.

«Могли какие-нибудь «доброжелатели» подсуетиться. Увидели, что охрана спит вдым пьяная, и воспользовались моментом. Врагов у меня, даже среди казаков, хватает. Не всем по нраву многочисленные нововведения. Да врагов внешних сбрасывать со счёта не стоит. Османская агентура здесь наверняка есть, как и русская. Впрочем, пока для России мы союзники, её шпионы диверсии устраивать не будут. В любом случае срочно надо усиливать охрану как исследовательского центра, так и своего дома и собственной тушки. Кто бы ни сделал эту пакость, скажем ему спасибо. Предупреждён – значит вооружён».

Показывать свою радость, что они все уцелели, Аркадий не стал, счёл это непедагогичным. Зато своё неудовольствие выражал долго, энергично и разнообразно. За время его тирады джуры узнали много нового и неожиданного о себе и своих привычках. Делать экскурсы в генеалогию он не решился, так как четверо из шести были дворянами. Кто-то мог сильно обидеться за предков, описанных по сравнительной зоологии. А с ними ведь ещё предстояло работать. Естественно, ни о каких жалобах наверх, чреватых висельными приговорами, и речи не могло быть. Попаданец посчитал, что, почти ощутив уже на своих шеях прикосновение верёвки, смазанной жиром, джуры больше таких промахов себе не позволят.

Закончив накручивание хвостов и намыливание шей, Аркадий роздал всем ЦУ и разрешил отдохнуть до завтра, посменно дежуря у пожарища. Он уже знал, что даже такое убогое место попытаются обворовать, повытягивав из обгорелых досок гвозди, например. Помимо казаков и оставшихся со времени османского владычества греков, в Азове уже жило немалое количество гражданского населения, не осознавшего ещё всей эффективности и радикализма казацкой борьбы с преступностью.

– А тебя, Боря, попрошу остаться, – произнёс попаданец в спину уходящим джурам.

Вздрогнули все спины, но названный стал столбом, а остальные заметно ускорили свой ход, не ожидая ничего хорошего от общения с начальством. Борина спина выглядела в этот момент также на редкость выразительно, вполне на уровне блестящего актёра, игравшего соответствующую роль в фильме, перефразированную цитату из которого Аркадий использовал. Жутко жалея, что никто уместности цитаты оценить не может.