Флэшмен в Большой игре - [46]

Пока он говорил, я уже принял решение. У меня просто не было иного выхода. Если бы я только знал, к чему это приведет, я вбил бы предложение Ильдерима ему же в глотку, но в то время оно представлялось мне привлекательным.

— Подвязывай на ночь челюсть своим пуггари, не то сболтнешь чего во сне по-английски, — говорит он мне на прощание. — Будь мрачен, говори мало и служи хорошо, кровный брат, не опозорь Ильдерим-Хана.

Когда мы обменялись рукопожатием под сенью деревьев, пуштун рассмеялся и похлопал моего коня по седлу.

— Когда дорога приведет тебя назад, иди в храм Буйвола, что за Джокан-баг. Я буду посылать туда человека, чтобы ждал тебя по часу на закате и на рассвете. Салам, совар! — вскричал он, взяв под козырек, и я ударил пятками в бока моего пони, помчавшись легким галопом в предутреннем сумраке, все еще чувствуя себя как в дурном сне.

V

Вы могли бы подумать, что белому человеку невозможно сойти за туземного солдата Ост-Индской Компании, и правда — не думаю, чтобы кто-либо другой смог бы проделать это. Да, но в свое время мне пришлось побывать датским принцем, техасским работорговцем, арабским шейхом, псом-воином племени шайенов, лейтенантом американского флота — и это еще неполный перечень, — но ни одна из этих ролей ни в какое сравнение не идет с необходимостью пожизненно поддерживать образ британского офицера и джентльмена. Правда в том, что большую часть времени все мы живем под фальшивыми личинами — нужно только с уверенным лицом и с решительным видом двигаться вперед.

Я уже отмечал, что мой дар к освоению языков был моим самым важным капиталом, к тому же, как полагаю, я достаточно неплохой актер. В любом случае, мне достаточно часто приходилось играть роли азиатов-афганцев и прочих черномазых, так что не прошло и дня с начала моей поездки в Мирут, как я полностью преобразился, гнусаво распевая песенки с кабульского базара, свысока поглядывая на всех встречных и отвечая на приветствия похрюкиванием или рычанием. Первые три дня мне пришлось держать подбородок и рот прикрытыми, до тех пор пока моя борода дала вполне обнадеживающие ростки; помимо этого я не нуждался ни в какой маскировке, потому что сам был достаточно загорелым и грязным. К тому времени как я достиг Большого тракта, родная мать не узнала бы меня в огромном, волосатом разбойнике с приграничья, который скакал, небрежно покачивался в седле, вытащив ноги из стремян, с буйными черными кудрями, выбивающимися из-под пуггари; на седьмой же день, когда я с проклятьями протискивался на своем пони по запруженным толпами людей улицам Мирута, решительно, как настоящий хазанзай, расталкивая базарное отребье, я даже думал на пушту, и если бы вы предложили мне обед из семи блюд в «Кафе-Ройяль», я бы отказался от него в пользу тушеной баранины с рисом и вареными овощами.

Меня беспокоила только грядущая встреча с двоюродным братом Ильдерима, Гюлам-беком, которого мне предстояло разыскать в лагере туземной кавалерии за городом; он наверняка захочет повнимательнее присмотреться к новому рекруту и, стоит ему только заметить что-нибудь странное, мне придется здорово потрудиться, чтобы обман не раскрылся. Действительно, в последний момент мои нервы слегка разболтались и мне пришлось прогуляться пару лишних часов, прежде чем я набрался смелости предстать перед ним. Я проехал мимо лагеря пехоты и дальше — по мосту через нуллах[95] к бульвару британского городка; как раз когда я на своем пони не спеша трясся под деревьями, мимо проехала коляска с двумя английскими ребятами и их матерью, причем один из малышей взвизгнул от восторга и сказал, что я прямо как из сказки про Али-бабу и сорок разбойников. Определенным образом это меня подбодрило — в любом случае мне нужно было где-нибудь есть и спать, если уж я увильнул от своей службы. Так что в конце концов я все ж-таки объявился в штаб-квартире Третьего полка легкой туземной кавалерии и потребовал встречи с вурди-майором.

Как оказалось, мне не стоило беспокоиться. Гюлам-бек был крепким пожилым здоровяком с белоснежно-седыми бакенбардами и очками в серебряной оправе на носу, а когда я сказал, что меня рекомендовал Ильдерим-Хан из Могалы, то он просто расцвел. Так значит, я — хазанзай и раньше служил в полиции? Это хорошо, да и вид у меня бравый — безусловно, полковник-сагиб благосклонно отнесется к такому замечательному рекруту. А в армии я, случаем, не служил? Гм… Он насмешливо взглянул на меня и я постарался ссутулиться еще больше.

— Например, в полку Проводников, а? — проговорил Гюлам-бек, склонив голову набок. — Или в кутч-кавалерии? Нет? Значит тогда, несомненно, это случайное совпадение, что ты стоишь в уставных трех шагах от моего стола и держишь руки по швам большими пальцами вперед, а пони, на котором я тебя видел, оседлан и взнуздан в точности, как наши. — Он игриво хохотнул. — Прошлое человека — его личное дело, Маккарам-Хан — какая нам польза проявлять излишнее любопытство и вдруг узнать, что нашему новому «рекруту» когда-то уже пришлось покинуть службу Сиркару из-за мелочи, вроде междоусобицы или кровной мести, а? Ты пришел от Ильдерима — и этого достаточно. В полдень будь готов к встрече с полковником-сагибом.