Флэшмен в Большой игре - [44]

Была ли Лакшмибай частью этой игры? Бог видит, у нее не было оснований любить Сиркар — так не была ли она еще одной паучихой в этой дьявольской паутине, играя для русских роль Далилы? Но нет, нет, одно было совершенно ясно даже моему взбудораженному уму: она никогда не разделила бы ложа со мной, если бы вела двойную игру. Нет, это все Игнатьев, хитрая бестия. Я обхватил голову руками и задумался: «Иисусе, как же мне все-таки ускользнуть и на этот раз?»

Понемногу мои мысли стали проясняться: я не могу покинуть Индию или даже хоть как-то дать знать, что хотел бы бежать, но я же говорил Скину, что если начнется кризис, то я на время исчезну из вида, чтобы незаметно следовать за Игнатьевым — так вот, теперь самое время исчезнуть, что будет нетрудно устроить. Я быстро оценил обстановку, как это мне всегда удается, если пахнет паленым, и обернулся к Ильдериму.

— Знаешь, брат, — важно сказал я, — как ты правильно угадал, это большое паллитическое дело. Я не могу тебе всего рассказать и не могу покинуть Индию…

— Тогда ты умрешь, — спокойно сказал он, — рука Кали настигнет тебя при помощи ее посланцев, — и он показал на убитого туга.

— Подожди, — сказал я, потея, — они ищут полковника Флэшмена — но если полковник Флэшмен станет, скажем, хайкинским торговцем лошадьми или воином племени абизаев, который отслужил свой срок в уланах или в полку Проводников, то как они смогут его выследить? Я прикончу их раньше. Проклятие, да я говорю на пушту не хуже тебя, а на урду — даже лучше — разве я не был агентом Секундар-сагиба? Все что мне нужно — это безопасное место на некоторое время, чтобы залечь там и следить, куда подует ветер, — и для пущего эффекта я бессовестно приврал — прежде чем я возьмусь за дело и выполню свой план — уничтожу этого одноглазого факира, вместе со всей его бандой бродяг и душителей. Понимаешь?

— Иншалла! — воскликнул он, ухмыляясь во всю ширь своей злодейской рожи, — это большая игра! Лежать тихонько, присматриваясь, прислушиваясь и ожидая, ведя переговоры с другими паллитическими сагибами Сиркара, до тех пор пока пробьет час, а затем начать против этих злодеев-изменников раззиа![86] А когда это время наступит, я с моими парнями тоже смогу принять участие в забаве и сделать халлал[87] этим индусам и заморским свиньям? Ты же не забудешь тогда своего старого друга? — И он схватил меня за руку, этот кровожадный дьявол. — Ты ведь дашь знать своему брату Ильдериму, когда наступит время обнажить нож?

«Долго же тебе придется ждать, малыш, — подумал я, — дай мне только маскировку получше, да резвого пони — и ты меня не увидишь, по крайне мере, до тех пор как все не утрясется и какой-нибудь другой идиот не успокоит Игнатьева и его наемных убийц. Тут-то я и вынырну со своим донесением для Калькутты (и Пама), в котором распишу, как я крался по пятам за этим русским, но, к несчастью, мне не повезло». Тогда это будет звучать достаточно загадочно и убедительно, но сейчас мне нужна была маскировка и безопасное место — причем как можно дальше отсюда. Какой-нибудь удаленный уголок джунглей или пустыни был бы в самый раз. Я привык жить простой и грубой жизнью, так что сказал Ильдериму, что свободно сойду за жителя приграничья или афганца.

— Ты первым узнаешь о том, что настало время резать глотки русским, — заверил я гиганта, и он обнял меня, довольно ухмыляясь, и заявил, что я лучший из братьев.

Мысль о маскировке напомнила мне, что я до сих пор оставался полуголым и дрожал от холода. Я сказал Ильдериму, что хотел бы получить комплект одежды, как у его собратьев по оружию, и он поклялся, что я получу его и еще пони в придачу.

— Можешь передать от меня сагибу Скину, что время пришло, — предложил я, — и что капитан может начинать жалеть русских — он поймет. — Я не хотел возвращаться в английский поселок, а решил еще сегодня ночью выехать куда глаза глядят. — Расскажи ему про одноглазого факира, о том, что туги вновь собираются на границе и что обстановка накаляется. Можешь сказать, что у меня уже была стычка с врагами — но о том, что еще я делал сегодня ночью, ему рассказывать не обязательно. — Я подмигнул Ильдериму. — Понял меня? Да, еще — если он будет расспрашивать обо мне от имени рани Джханси, можешь сказать, что я был срочно отозван, и передать мои извинения.

— Рани? — удивленно переспросил он и глаза его вновь скользнули по павильону, — хорошо. — Он закашлялся от смеха. — Сегодня ночью я видел паланкин одной знатной дамы и множество слуг. Случаем, это была не…

— Язык гальзая — праматерь скандала, — ответил я пословицей, — знай свое чертово дело и не суйся в чужие. А сейчас будь хорошим мальчиком и дай мне одежду и пони.

Он подозвал одного из своих негодяев и поинтересовался, жив ли еще туг, которого подвергли пыткам.

— Да, но поведать ему больше нечего, — ответил тот, — потому что он ничего не сказал, когда я… — вы наверняка не хотели бы услышать, что последовало за этим. — Можно ли мне дать ему понюхать немного его же табачку? — спросил совар, закончив свой рассказ. [XII*]

— Да, — согласился Ильдерим, — и еще, скажи Рафику Тамвару, что мне нужна вся его одежда, его нож и лошадь. Иди!