Флэшмен под каблуком - [55]

Брук не преувеличивал: главная комната дома с примыкающими к ней спальнями и выходом на веранду, выглядела в точности, как помесь гостиной и охотничьего зала английских имений, если не считать, что материалом для большей части мебели послужил бамбук. Здесь имелись удобные кресла и прошлогодние экземпляры «Таймс» и «Пост», аккуратно сложенные в стопку, кушетки, полированные столики, эксминстерский ковер, цветы в вазах, а на стенах висели все виды оружия и картины.

– Если мне вдруг хочется позабыть про пиратов, войны, лихорадку и вообще про все «онг-онг-онги» – это мой собственный такой термин для всего малайского, – я просто усаживаюсь и начинаю читать, какой дождь шел в Бате прошлым летом или как какого-нибудь мерзавца посадили по решению Экзетерских Ассизов[65] в тюрьму за карманную кражу. Даже цены на картошку в Ланкашире подойдут… Ой… я хотел сказать… то есть…

Я задержался, чтобы разглядеть лежащую на столе миниатюру, изображающую пресимпатичную блондиночку. Брук подпрыгнул и потянулся к ней. Лицо показалось мне знакомым.

– Эге, – говорю. – Да это никак Энджи Коуттс?

– Вы знаете ее? – воскликнул он, заливаясь до корней волос краской и меняясь в лице. – Никогда не имел чести встречаться с ней, – продолжает Джей Би сдавленным голосом, – но давно преклоняюсь перед ее здравыми суждениями и непреклонным стремлением отстаивать правое дело. – Он глядел на миниатюру завороженно, как лягушка на удава. – Скажите, она … хм… так же … ну, как ее портрет?

– Даже еще красивее, если вы это имеете в виду, – отвечаю я, поскольку, как и любой мужчина-лондонец, обожал крошку Энджи, правда, не только за ее здравые суждения, но и за прекрасные формы – груди у нее были, как футбольные мячи, – и два миллиона на банковском счете. Как-то раз я даже попытался потискать ее во время игры в жмурки на вечеринке на Страттон-стрит, но Энджи только гордо выпрямилась и стряхнула мой палец. Вредная маленькая лицемерка.[66]

– Быть может, как-нибудь, когда я вернусь в Англию, вы представите меня ей, – сглотнув, сказал Брук и сунул картину в ящик стола.

«Так-так, – говорю я себе, – кто бы мог подумать: отчаянный истребитель пиратов и любитель роз вздыхает над портретом Энджи Коуттс. Готов поспорить: каждый раз, как он на него насмотрится, местным даякским девушкам самое время прятаться кто куда».

Тем же самым вечером я тонко, с присущей Флэши поддевкой, намекнул на это Стюарту. Но честный малый только покачал головой и глубоко вздохнул.

– Мисс Бердетт-Коуттс? – говорит. – Бедняга Джей Би. Он рассказывал мне о своей глубокой к ней симпатии, хотя, вообще-то, очень скрытен в таких вещах. Смею предположить, из них получилась бы отличная пара, но это, увы, невозможно – даже если его мечта встретиться с ней воплотится в жизнь.

– Почему же? – выражаю удивление я. – Брук – привлекательный малый и именно тот человек, который способен разжечь пламя в такой романтической натуре, как малютка Энджи. Да они подходят друг другу, как утятина и зеленый горошек.

Ловкий сводник старина Флэш, скажете вы.

– Невозможно, – повторяет Стюарт, на этот раз покраснев и начав запинаться. – Видите ли… Жуткое дело… Но Джей Би никогда не женится… Это невозможно, и все тут.

«Ну и ну, – присвистнул я про себя. – Неужто он из бригады Дика-с-ленточкой-на-шляпе? Даже и думать не хочется».

– Об этом, разумеется, никогда не говорят, – продолжал мяться Стюарт, – но будет неплохо предупредить вас, чтобы где-нибудь в разговоре вы случайно не обронили чего такого… ну, болезненного. Дело, знаете, было в Бирме, когда он служил в армии. Его ранили… покалечили в бою. Сначала полагали, что пуля попала в легкое… но на деле… она не попала.

– Б-же правый, не хотите ли вы сказать, – восклицаю я, непритворно побледнев, – что ему отстрелили причиндалы?

– Лучше не будем об этом, – говорит он, но я должен признаться вам, что весь вечер то и дело возвращался мыслями к услышанному. Несчастный Белый Раджа – вам ли не знать, что я человек черствый, но есть трагедии, которые берут меня за сердце. Сходить с ума по очаровашке Энджи Коуттс, быть самодержцем страны, в которой полно темнокожих красоток, только и жаждущих, чтобы повелитель осуществил свое право первой ночи, и в то же время остаться со сломанным шомполом. Даже не знаю, когда я был еще так сильно тронут. Впрочем, если именно Джей Би предстоит спасать Элспет, лучшего варианта не придумаешь.[67]

Это была своевременная мысль, потому как тем же вечером, после обеда в «Роще», мы собрались на совет, на котором Брук изложил свой план действий. Обед оказался не менее чопорным, чем любой из наших английских – в этом был весь Брук: только что на веранде он смеялся и шутил, играя в чехарду со Стюартом, Кримблом и верзилой Пейтинги – готов побиться об заклад, Джей Би мог перескочить любого из них с бокалом в руке, не разлив при этом ни капли – но стоило прозвучать колоколу, как все успокоились и молча потянулись в большой зал.

Вижу их, как сейчас: Брук сидит во главе стола в своем большом кресле, с наглухо застегнутым воротничком и аккуратно завязанным черным шейным платком, в черном сюртуке с манжетами в оборку; его загорелое лицо серьезно, и только одна деталь выбивается из общей картины – его непослушные кудри, которые ему никогда не удавалось распрямить. С одного бока от него Кеппел, при полном параде: в мундире и при эполете, на нем шикарный черный галстук, а вид у него сонный и торжественный. Затем размещаются Стюарт и я, в самых чистых штанах, которые нам удалось сыскать. Следом Чарли Уэйд, лейтенант Кеппела; Пейтинги Али, весьма браво выглядящий в накидке из темной шотландки, отделанной золотом и прихваченной широким малиновым кушаком, и Кримбл, еще один из помощников Брука, одетый вообще во фрак и модный жилет. За каждым сиденьем стоит слуга-малаец, а в углу, не говоря ни слова, но не упуская ничего, располагается криворылый Джинго – даже он сменил набедренную повязку на серебристый саронг, а волосы и ствол своего сумпитана