Флэшмен под каблуком - [2]

А все из-за тех щитков, что носят теперь отбивающие. Когда я играл в крикет[2], наши драгоценные лытки не защищало ничего, кроме штанов, и если тебе хватало глупости подставить свое колено под бросок ребят типа Эльфи Минна – без разницы, перед калиткой ты находишься или сидишь в своей беседке – с поля ты так и так уйдешь: с ногой в гипсе. Сейчас же все носятся с синяками, как курица с яйцом, а этот фанфарон Грейс верещит как резаный, стоит быстрому мячу просвистеть рядом. Хотел бы я поставить его сторожить калитку сухим летом, когда поле твердое, как камень, и чтобы мы с Минном подавали ему свои фирменные – тогда никому в голову не пришло бы называть его «чемпионом», смею вас уверить. Борода старого у-ка поседела бы после двух серий бросков. То же самое с этим жирным черным навабом[3] и щенком Фраем.

Из вышесказанного вы можете понять, что я сам был не отбивающим, а подающим, причем, осмелюсь заявить, ч-ки классным – старые результаты подтвердят мои слова. Семь из тридцати двух с «Джентльменами Кента», пять из двенадцати с «Англией XI», и изрядное количество очков за подачи в дальний конец, под самый башмак бэттера[4]. Отбивающим я тоже был бы неплохим, но, как уже говорилось, рискованным делом было оказаться напротив шустрого парня в старые времена, когда зона калитки сильно утаптывалась. Скажу вам не таясь, никогда я не становился против по-настоящему хорошего подающего, не обмотав ноги шерстяными шарфами (под бельем) и не прикрыв причиндалы оловянной суповой тарелкой. Спорт – это здорово, конечно, но вовсе не стоит позволять ему сделать вас непригодным для самой мужественной из игр. Нет-нет, ставьте меня отбивающим не раньше восьмого или девятого номера, когда неудачники и слабаки начинают тренировать свое косоглазие и можно без опаски орудовать битой, а потом, во втором иннинге, дайте мне этот самый мяч и место для разбега, и они у меня попляшут.

Вам может прийти в голову, что пристрастие старины Флэши к нашей великой летней игре совсем не вписывается в образ привычного героя из школьной книжки – розовощекого и мужественного, самоотверженно защищающего честь команды и оправдывающего доверие своего капитана, со страстью отдающегося веселому соревнованию мяча и биты, оглашая звонким смехом зеленый газон. Конечно, нет. Да здравствует личная слава и легкие калитки любой ценой, и к дь-лу честь команд – вот мой девиз, добавьте к этому несколько пари, заключаемых на лужайке и погоню за юбками после матча, предметом которой служат одержимые спортом леди, наблюдающие за нами, матерыми игроками, из-под своих зонтиков во время Кентерберийской крикетной недели. Вот где рождается дух, ведущий к победе, и припомните мои слова, размышляя о недавних наших конфузах в играх с австралийцами.[5]

Разумеется, я говорю как человек, учившийся крикету в золотое время, будучи еще жалким фагом[6] в Рагби. Я подхалимничал, стараясь проложить себе путь наверх и сохранить шкуру в этих смертельно опасных джунглях. Если вы спросите, что страшнее – физический вред или моральная травма, буду счастлив ответить – я никогда не колебался в выборе, вот почему стал таким, какой есть, вернее, тем, что от меня осталось. Будучи маленьким мальчиком, я ловчил и изворачивался, стараясь уцелеть, а когда подрос, стал задирать и тиранить других: диву даюсь, какого дь-ла я до сих пор не в палате лордов, с такими-то задатками? Но это так, между прочим; единственные две вещи, которым я действительно хорошо научился в Рагби – это выживание и крикет. Даже в нежном одиннадцатилетнем возрасте я сообразил, что хотя обман, лесть и взятки могут поспособствовать живучести, их совершенно недостаточно для завоевания репутации, а это вещь крайне необходимая. Для этого надо блистать в играх, и крикет был создан как раз для меня.

Не то чтобы я сразу зацепился за него, но другим большим спортом был футбол, а эта штука крайне опасна. Мои достижения в нем ограничивались тем, что я дохрамывал до кучи с запозданием, чтобы во весь голос заорать: «Играйте же, ребята, давайте! Ах, опять эта нога меня подвела!» А сталкиваясь в единоборстве с парнями крупнее меня хотя бы на дюйм, я преднамеренно валился на траву, издавая героические вздохи и вопли.[7] По сравнению с ним крикет – игра мирная и спокойная, без риска получить коленом в пах – и я достиг в нем весьма серьезных успехов.

Все это я говорю без ложной скромности: вам, должно быть, известно, что у меня есть три других превосходных дара – к верховой езде, языкам и соблазнению. Но они у меня от рождения, и хвастать ими смысла нет. Зато игроком в крикет я стал в результате собственных трудов, трудов ч-ки тяжких – видимо, поэтому, озирая мысленным взором плоды и достижения своей богатой на события жизни: медали, рыцарские шпоры, сбережения в наличных, воинская слава, удовлетворенные женщины и все такое, я с особой гордостью вспоминаю про те пять калиток из двенадцати подач против лучшего отбивающего Англии или про ту славную серию в «Лордс»[8] в сорок втором. Но обо всем по порядку, ибо именно здесь начинается эта история.

Наверное, опусти Фуллер Пилч свою биту долей секунды раньше, все повернулось бы совсем иначе. Пиратов Скранга не выкурили бы из их дь-ского гнезда, черная королева Мадагаскара, эта ненасытная ведьма, не досчиталась бы одного из своих любовников (пусть даже и лучшего, осмелюсь заметить), французы и англичане не обстреляли бы Тамитаве, а мне бы удалось избежать смертельного риска и мучительных пыток в самых невообразимых местах. О да, старина Фуллер несет изрядную долю ответственности за все это, да хранит его Господь. Но мы опять спешим: я собирался рассказать вам, как стал самым быстрым подающим в Рагби, вот об этом перво-наперво.