Флэшбэк-2, или Ограбленный мир - [47]

— Мощный бинокль и… — я поколебался, но добавил: — Фотоаппарат.

— Уточните: светочувствительная пленка, однократные отпечатки, цифровой носитель?

— Хорошо, уточняю: фотоаппарат с телеобъективом, высшего класса, фотографии тоже должны быть высшего класса. Большой емкости.

— В таком случае предлагаем «Юпитер-Л», емкость диска пять тысяч шестьсот шестьдесят снимков. Полная совместимость…

— Хорошо, пусть будет. Бинокль также большой мощности, с ноктовизором. Ага! Еще штатив и кабели. Сколько мне ждать?

— Полторы минуты. Каким образом предпочитаете рассчитываться?

— Со счета.

Экран погас, но едва я облокотился о стол, на нем появился текст. Я бросил на него взгляд.

«Второе Братство Искателей Истинной Харизмы. Ищешь утешения? Сомневаешься? Не уверен в собственных силах? Тебя гнетет бремя собственных ошибок? »

Я вытаращил глаза. Казалось, будто эти слова адресованы прямо мне. У меня пересохло в горле.

«Для таких, как ты, как мы! Созданная ВБИИХ программа отпущения грехов дает тебе шанс в любой момент найти утешение в Покаянии! В программу внесены свыше трех тысяч стандартных грехов, а также возможность соединения их в различных комбинациях. В случае особого, индивидуального греха программа укажет ближайший по своей сути грех, чтобы ты мог немедленно приступить к Покаянию, для завершения которого можешь выбрать удобное для тебя время и место. Программа выдает свидетельство о принесенном Покаянии. Перечень грехов: Аберрация молитвенная. Абъюрация случайная. Абъюрация повторная. Абляция веры…»

Из пола выдвинулся легкий, с плавными очертаниями, автомат на широкой подставке. Он подъехал ко мне и открыл крышку, под которой находилось нечто, что должно было быть биноклем, и второе нечто, чему я дал рабочее название фотоаппарата. Вера фирмы в мои умственные способности меня рассмешила, я захохотал, но быстро замолчал, смущенный последовательным перечислением стандартных грехов: «Анестезия к проявлениям Харизмы. Ангелизм…» Быстро набрав на выдвинувшейся клавиатуре свой банковский код, я подождал, пока комп его подтвердит, и выскочил с покупками из салона. Воспользовавшись информационным табло табачного автомата, стыдливо спрятанного в дальнем углу, я окончательно выяснил вопрос с «Голден гейтом». Его прекратили выпускать шесть лет назад. Мне стало жаль самого себя, а также того себя, который мучился именно сейчас. Вырвав из лап автомата заказанные «Мальборо», я купил еще пачку черного «Дракона», сунул в щель десятку и, не дожидаясь сдачи, с чувством отвращения вышел в коридор. Навьючив покупками ближайшую тележку, я направился в секцию одежды. Мне удалось найти нечто более-менее приличное — у брюк были только две штанины, рубашки не пели, белье не ласкало низ живота, носки не измеряли температуру, а ботинки не пытались определить азимут. Все это обладало постоянным, неизменяемым цветом и, видимо, лежало на самом дне подземного склада, поскольку комп предупредил о задержке с доставкой заказанного товара. Во мне нарастала злость. Лишь после часа в горячей ванне и стаканчика виски я снова смог несколько успокоиться.

Двадцать минут спустя я установил возле окна бинокль и фотоаппарат. Взглянув на себя со стороны, я сделал объективный вывод о том, что выгляжу смешно. Но я не смеялся. Из двух упаковок от дисков я соорудил изящную подставку, на которой начал размещать сигареты, зажигая их одну за другой. Пришлось слегка сразиться с пепельницами, отважно бросившимися в схватку за пепел. Мне он тоже был нужен, так что пришлось все их перевернуть и держать на расстоянии. Через четверть часа я отказался от борьбы, собрав полстакана черного пепла. Пепельницы дергались, пытаясь поднять свои насекомоподобные тела, кресло прыгнуло к столу, но было уже поздно. Мне удалось найти общий язык с компом, результатом чего стал маленький матричный принтер, предложенный мне сверх стандартного набора. В сумке, заполненной содержимым контейнера из котловины, я нашел конверт с президентским документом, вставил его в принтер, из которого вынул картридж с тушью, и поставил принтер на ребро. Посыпав листок пеплом, я набрал и отпечатал нужный мне текст, сдул неиспользованные излишки, проверил, что буквы держатся, и упаковал документ в прозрачный конверт. Часть плана была реализована. Решив немного расслабиться, я немного понаблюдал в бинокль и сфотографировал какую-то китаяночку, выходящую из подъезда ЭТВИКС. Чтобы наловчиться, я слегка поиграл с аппаратом, а когда мне удалось за несколько секунд навести его на надпись на очках девушки, я счел, что достиг своей цели.

Для перехода к следующей части плана нужно было проверить, какое положение в служебной иерархии занимает Дуг, но еще в моем времени я поклялся, что скорее дам руку на отсечение, чем стану выяснять судьбу кого-либо из известных мне людей. Если бы кто-то спросил меня, зачем я подавляю собственное неукротимое любопытство, я бы ответил, что подобное подглядывание за будущим кажется мне более отвратительным, чем копрофагия или насилование пятилетних девочек. Если бы о том же спросил кто-то из друзей, я мог бы добавить, что, по теории Хейруда, а до сих пор у нас не было причин сомневаться в ее истинности, каждое, даже самое мелкое, вмешательство оставляет после себя след. Мне не хотелось бы вернуться в свое время и узнать, что Саркисян работает воздушным гимнастом в цирке, а Оуэн Йитс кончил свои дни на виселице в Мексике.