Флегетон - [10]
Наши войска отступали по всему фронту. Основные силы, в том числе Добрармия, донцы, кубанцы и терцы, уходили на Кавказ. На нашем левом фланге войска Шиллинга и Драгомирова отступали на Одессу и Николаев. В центре, то есть у нас в Таврии, образовалась стратегическая пустота, которую и пытался прикрыть 3 армейский корпус, срочно отводимый к крымским перешейкам. В Крым рвалась ХIII армия красных под командованием господина-товарища Геккера. В авангарде господ большевиков шли уже знакомая нам эстонская дивизия и группа Павлова, между прочим, бывшего офицера лейб-гвардии Волынского полка. Этот Павлов прошлой осенью изрядно отличился под Орлом и теперь спешил за лаврами в Таврию.
А в Крыму обстановка была паршивая. Полуостров заполнили эвакуированные разного чина и звания. Забив порты, они требовали немедленного отплытия – куда угодно, лишь бы поскорее. Войскам несколько месяцев не выдавали жалованья, некоторые части окончательно разложились, перейдя на самообеспечение то есть, попросту к грабежам. Генерал Субботин, отвечающий за оборону, с положением явно не справлялся, а командующий флотом вице-адмирал Ненюков думал только об эвакуации. Ко всему прочему, поднимала голову большевизия в городах и зеленая сволочь в горах.
В этих-то условиях Яков Александрович брал не себя оборону полуострова. Он сообщил, что в его непосредственном распоряжении имеется около трех тысяч человек, но он надеется, что успеет подойти 34-я дивизия из-под Николаева, хотя ее положение сложное – уже сейчас она практически окружена. Мы все переходим в распоряжение генерала Андгуладзе и будем действовать согласно плану командующего. Последнее, естественно, не расшифровывалось.
Все это Яков Александрович изложил нам настолько спокойно, будто находился в учебной аудитории Пажеского Его Императорского Величества корпуса, где он до войны преподавал тактику. Да, преподавательская закваска неистребима, и я проникся чем-то вроде гордости за коллегу.
После Якова Александровича слово взял Андгуладзе, который, произнеся нечто похожее на «умрем-умрем», достал какую-то бумагу и начал читать. Это оказался приказ Якова Александровича от 31 декабря. В основном, он относился не к нам, фронтовикам, а к разного рода тыловой сволочи, которую командующий призывал принять человеческий вид и включиться в организацию обороны. Кое-что запомнилось дословно: «Пока берегитесь, а не послушаетесь – не упрекайте за преждевременную смерть». Это было правильно, но для нас в этом приказе самое большое значение имело то, что ему, то есть Якову Александровичу, приказано удержать Крым, и он это выполнит, во что бы то ни стало. И не только попросит, но и заставит всех помочь ему.
Так и было сказано.
Когда все расходились, мне удалось протолкаться к Якову Александровичу, для чего, правда, пришлось изрядно пихнуть локтем одного полковника в английской шинели. Командующий меня узнал, мы поздоровались, и он, естественно, спросил о подполковнике Сорокине. Об этом, собственно, я и хотел ему рассказать. Он тут же понял в чем дело, кивнул и пообещал выяснить и, если требуется, оказать помощь. Потом он поинтересовался поручиком Голубом, которого, очевидно, запомнил по Волновахе. Я подозвал поручика, и мы втроем коротко побеседовали – к вящему неудовольствию столпившихся рядом штабных. Три бывших преподавателя. Так сказать, наследники Ушинского.
На следующее утро к нам в гимназию примчался вестовой из штаба, и мы тут же начали собираться. Генерал Андгуладзе приказывал эвакуироваться. Остатки нашего отряда поступали в его распоряжение и вместе с частями дивизии отходили на Таганаш, чтобы занять позиции между Мурза-Каяш и Сивашем. В тот же день мы уехали, и в моих записях следует перерыв вплоть до 13 января.
11 апреля.
Несколько дней ничего не писал, хотя произошло немало интересного. Прежде всего меня вызвали в штаб и назначили в ночной караул. Я, само собой, отказался. Конечно, это была дурная фронда, но тут, что называется, нашла коса на камень. Я твердо стоял на своем. Тогда меня взяли под белы ручки и повели к начальству. Я ожидал разбирательства с самим Фельдфебелем, но меня привели не к нему, а к генералу Ноги. Собственно, его фамилия Нога, но мы его сразу же переименовали в честь командующего японской армией под Артуром. Ноги усадил меня на раскладной металлический стул, угостил французской папиросой и повел душеспасительную беседу.
Душеспасительные беседы – его конек. Служба обязывает!
Он, Ноги, естественно, знает, кто я такой. Помнит о том, что контузию я получил в бою под Екатеринодаром, когда генерал Марков вел офицеров на последний приступ. Помнит и о том, что я был еще раз контужен под Волновахой, когда мы остановили Белаша, не пустив его к Таганрогу. Поэтому меня стараются особенно не обременять мелочами службы и используют главным образом как преподавателя, то есть по довоенной специальности.
Тут меня подмывало сказать, что к «мелочам службы» меня не особо подпускают не только из филантропии, но и как человека, служившего с Яковом Александровичем. Особенно после известных нам событий последнего времени. И что еще после первой контузии под Горлицей, в 15-м году, меня хотели направить на комиссию, но я из дурной гордости отказался. Однако, я не сказал ни первого, ни второго, поскольку знал, чем занимается генерал Ноги при штабе. Все это (и многое-многое другое) ему, конечно, известно, так сказать, по долгу службы. А он между тем перешел на совершенно медовый тон и сообщил, что обстановка в лагере нездоровая, господа марковцы, алексеевцы и дроздовцы никак не могут поделить победные лавры, и что в эту ночь ожидается генеральное (или генеральское – уже не упомню) побоище. Поэтому штаб старается опереться на наиболее преданных офицеров, к числу коих он, безусловно, относит нас с поручиком Усвятским.
России нужна иная История. Больше славы, меньше крови, Великое Прошлое должно быть достойно Светлого Грядущего. Это под силу тому, кто стоит над Временем. И горе его врагам. Железной рукой загоним человечество к счастью! Люди же — не творцы своей судьбы, а злые бесхвостые обезьяны. Бурный год 1924-й начинается с торжественных похорон на Главной Площади. Большие Скорпионы гибнут один за другим, освобождая путь для победителя, готового шагнуть из черной тени. Иная история столь же кровава и страшна, как та, что уже свершилась.
...Белые буквы барашками бегут по голубизне экрана, врываются в городскую квартиру архары-спецназовцы, ловят убийц Первач-псы, они же «Егорьева стая», они же «психоз святого Георгия», дымятся на газовых конфорках-"алтарках" приношения утопцам и исчезникам, водопроводно-строительным божествам, двухколесные кентавры доводят до инфаркта постовых-жориков из ГАИ, а сам город понемногу восстанавливается после катаклизмов Большой Игрушечной войны... Но вскоре танки уже вязнут в ожившем асфальте, мотопехота расстреливает безобидного Минотавра в джинсах, и звучит в эфире срывающийся вопль: «Всем! Всем, кто нас слышит! Мы — Город, мы гибнем!..»Крик о помощи будет услышан.Главные герои романа: писатель Алик Залесский и следователь прокуратуры Эра Гизело, городской кентавр Фол и странный псих Ерпалыч, шаман Валько-матюгальник и рогатый Минька в джинсах..
Белые буквы барашками бегут по голубизне экрана, врываются в городскую квартиру архары — спецназовцы, ловят убийц Первач — псы, они же «Егорьева стая», они же «психоз святого Георгия», дымятся на газовых конфорках — «алтарках» приношения утопцам и исчезникам, и звучит в эфире срывающийся вопль: «Всем! Всем, кто нас слышит! Мы — Город, мы гибнем!..»Удивительное соавторство Г.Л.Олди и Андрея Валентинова — и удивительный роман «Нам здесь жить», где играют в пятнашки быль и небыль...
Если ты не хочешь погибнуть на окровавленном песке арены, потешая зрителей, если Свобода для тебя — не просто слово, если ты уже и так мертвый, если… Имя Спартака известно каждому, но за именем прячется тайна. Спартаком греки звали одну знаменитую собаку, разорвавшую хозяина. Люди и боги, надменные римляне и бесстрашные гладиаторы, демоны, выпушенные из преисподней, проклятие, чуть не погубившее Рим, — все это сплелось кровавым клубком войны. А если бы Спартак победил?
37-й год, Москва. Тайные и явные правители страны продолжают свой эксперимент. Аресты, «чистки», расправы идут с небывалым прежде размахом. Сотрудников вездесущего НКВД интересует все – и действия таинственнойконтрреволюционной группы «Вандея», и древние заклинания крохотного народа, укрывшегося от репрессий в уральских лесах.Сумеют ли герои романа противостоять силам Зла, чьи замыслы неведомы никому?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Начали проявляться отличия в исторических событиях, общие тенденции естественно сохраняются. Они мало зависят от воли какого-то отдельного субъекта, ими управляют объективные законы экономического развития. Нам удалось только отдалить войну Пруссии и Австрии, но предотвратить её невозможно. Не в моей это власти. Что ж, будем играть в соответствии с правилами устанавливаемыми законами развития общества, но по возможности их корректировать!
Экстрасенс сообщает Тане: что судьба трижды сводила ее суженым и трижды она проворонила свое счастье. Теперь ей предстоит либо вечно мучиться, либо придется спасти погибших в 1906 году ребят. Таня выбирает второе, забывает о пророчестве, и через некоторое время начинает редактировать роман о бывшей эсеровской террористке. Увлеченная далекими событиями, она не заметно для себя переписывает по-своему чужую книгу и, таким образом, сдерживает данное обещание. После чего к молодой женщине приходят любовь, благополучие, душевное равновесие.
«Красный паук, или Семь секунд вечности» Евгения Пряхина – роман, написанный в добрых традициях советской фантастики, в котором чудесным образом переплелись прошлое и настоящее. Одной из основ, на которых строится роман, является вопрос, давно разделивший землян на два непримиримых лагеря. Это вопрос о том, посетила ли американская экспедиция Луну в 1969 году, чьё собственное оригинальное решение предлагает автор «Красного паука». Герои «Красного паука» – на первый взгляд, обычные российские люди, погрязшие в жизненной рутине.
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?
Эта книга – результат совместного труда Гарри Гаррисона и знаменитого антрополога Леона Стоувера, является, несомненно, значительной вехой в развитии жанра альтернативной истории. Написанная с присущей знаменитому мастеру фантастики легкостью, увлекательностью и чувством юмора, она с потрясающей достоверностью раскрывает перед нами картину жизни древнего мира, предлагая заглянуть за покров тайны, скрывающий от нас загадки исчезнувших цивилизаций, такие, как гибель Атлантиды и появление Стоунхенджа.
Он виновен и осуждён, он знает дату своей смерти. Сумеет ли Ретано Рекотарс отменить приговор? Успеет ли прожить жизнь за один год? Настоящую человеческую жизнь?
В довольно-таки мрачном фэнтезийном мире зарождается довольно-таки светлая и романтическая любовь… И, возможно, они жили бы долго и счастливо и умерли в один день — если бы в ветвях зловещего леса не жил, ожидая своего часа, могущественный и безжалостный, с довольно-таки странными представлениями о справедливости — Скрут…
Она — прекрасная принцесса, но безобразна. Он — свирепый дракон, но человечен. Оба они выламываются из клетки ритуалов, жестоких либо лицемерных, оба проигрывают войну против мира, где искренность смешна, а любовь невозможна…Но проигрывают ли?М. и С. Дяченко считают «Ритуал» самым романтичным своим произведением.
В этом мире сочетаются обыденность и миф. Здесь ведьмы танцуют в балете, а по улицам города бродят нави — злобные и несчастные, преследуемые жестокой спецслужбой «Чугайстер». Когда крах неизбежен, когда неминуема катастрофа, кто поверит в новую любовь, такую невозможную по обывательским меркам?