Фламенко - [5]

Мы выходим из танца. Последний «шаг цапли», поворот с вращением. Остановка.

Миг, а затем…

Рёв зала и шквал аплодисментов.

Девочки за кулисами чуть ли не разом бросаются мне на шею — того и гляди, задушат. Откуда-то берутся цветы. А, это Сергей Петрович… Когда только успел?

— Я в тебя верил, Маруся. Ты — лучшая.

Да, сегодня это так. Всё понимаю — когда я уйду со сцены, он скажет это другой. Но сейчас мне приятно. Улыбаюсь, и остальные — тоже.

Только Володя не улыбается.

— Мне пора.

— Ага. До завтра.

— Нет. Вряд ли мы встретимся завтра, — и, предупреждая мой вопрос, — послезавтра тоже.

Люди делятся на две категории.

— Как это? — я в растерянности и недоумении.

По времени, затраченному на подбор слов для ответа.

— У меня есть дело. Его нужно исполнять, — Владимир говорит спокойно, как о чем-то естественном.

Мало или много.

— Да, дело — это хорошо, правильно, но при чем здесь танец? У всех же есть работа, я понимаю. Не понимаю другого — как можно уходить, когда всё так прекрасно?

Сложно.

— Я буду не здесь. Это совсем иное место, — Володя пытается что-то объяснить.

Вежливо, чтоб не обидеть.

Смешные попытки. Разве можно объяснить предательство? О чем он вообще говорит? Какие-то пространства, далекие миры, неведомые танцы — господи, как наивно. Что только не придумает мужчина, чтобы бросить женщину в момент счастья…

Корректно, с учётом психологического портрета.

Вот и всё. Закончился танец. Едва начавшись. Можно опять, как и до этого, приходить в зал, танцевать одной на радость Сергею Петровичу и нескольким почитательницам фламенко. Пустое. Пусто там, где должна находиться душа. Словно Володя что-то вынул из нее.

День последний

Зима. Скоро новый год.

Вторые сутки подряд идёт снег.

Если поднять лицо к небу, можно увидеть туманную бездну. Оттуда непрерывно, как из рога изобилия, валятся снежинки. Замёрзшие капли…

Каждый день репетирую. Наша школа теперь разрабатывает новое направление — фламенко «золотой дождь».

Танцую с Виктором. Он оказался неплохим партнёром, всё дело было во времени. Главное в паре — притереться друг к другу. Уловить чужую вибрацию. Услышать мысли.

Теперь я умею это делать, хорошо умею. Сама. Без ритмизатора. Без Сергея Петровича. Без Владимира…

Парк укутан белой мантильей, словно задремавшая байлаора. Стоит партнёру начать отбивать ритм, и она откликнется, встрепенётся, пройдётся своей упругой походкой по улицам города, прищёлкивая пальцами. А звук её питас ударится о звонкий купол небес.

Звонкий и пустой.

Дорожка выводит меня к ограде.

Удивительное дело! Перед выходом из парка — тот самый художник. Как же он работает? Ведь идёт снег…

Подхожу, сгорая от нетерпения увидеть картину. И чуть не вскрикиваю от неожиданности. На ней — я. Возможно, работа еще не закончена, но четкость линий не оставляет сомнений. Как я попала на холст? Неужели мастер заметил меня, когда я в прошлый раз проходила мимо? Фон другой — желтый, красный, оранжевый мятущийся вихрь. И на нем — мое лицо.

Смотрю на рисунок и не могу оторваться.

Не сразу до меня доходит, что веду себя крайне невежливо, что отвлекать человека от творчества — последнее дело. Поворачиваюсь, чтобы произнести слова извинения, и морозный воздух кляпом застревает в горле. Володя берет меня за руку.

А снег валит всё сильнее, снежинки обгоняют, перетанцовывают друг друга, кружась в ослепительном байле.

«Я умею рисовать лица, — шепчет снег. — Наносить штрихи — черты, что каждый прячет, но они неизменно вылезают наружу.

Просто иди за мной. Верь мне. Танцуй со мной»…

— Не узнала? — улыбается Володя. — Я сбрил бороду.