Фладд - [24]

Фладд на мгновение поддержал девушку под локоть, затем спрыгнул на пол и, отойдя чуть подальше, взглянул на статую.

— Плоховато, — сказал он. — Посмотришь отсюда?

— Нет. — Она в отчаянии опустила глаза. — Ничего у меня не получится, даже с вашей помощью, отче. А ведь у нас столько чудесных статуй гниет под землей.

Фладд вскинул голову.

— Ты тоже считаешь, что они гниют?

— Ой, вы меня напугали. — Она тронула черный крест у себя на груди. — Я просто так сказала.

— Но что-то тут, безусловно, прогнило.

— Да. Вы приехали нам помочь?

— Не знаю. Вряд ли это в моих силах. Я только себе могу помочь. И наверное, кое-кто по мелочи исправить в приходе.

— А для меня что-нибудь можете сделать?

— Слезай сюда.

Фладд подал ей руку, и девушка одним грациозным движением спрыгнула на пол.

— Когда-то, — сказал он, — ваятели делали на одежде ровные прямые складки, как будто внутри ничего нет. Потом взгляды изменились. Даже у святых есть колени, даже у Пречистой Девы. Они прорисовываются под складками.

— Наши статуи были разные. Одни как живые, другие — нет.

— Боюсь, все они куда моложе тех времен, о которых я говорю, и если не похожи на живых людей, то лишь по неумению. Или из отвращения к плоти.

Филомена глянула вниз, покраснела и принялась развязывать узлы на подоле.

— Я не думала, что тут кто-нибудь будет, — проговорила она. — Я обычно подбираю рясу, когда мокро, только не говорите никому. Очень неприятно ходить весь день с мокрым подолом, можно заработать ревматизм. Вряд ли Маленькая Тереза испугалась бы дождя. Она бы посвятила свои страдания Богу. Наверное, нарочно бы стояла и мокла в жертву за грешников.

Однако, выйдя из церкви, они увидели, что дождь перестал. Деревья вдоль дороги заливал бледный, словно разбавленный, солнечный свет. Лужи блестели, и казалось, будто земля — праздничный стол, уставленный белыми фарфоровыми тарелками.

В тот вечер после обеда отец Ангуин сообщил:

— Мне звонил епископ.

— Вот как? И что он сказал?

— Он хотел знать, актуален ли я. — Отец Ангуин поднял голову, любопытствуя, что думает на сей счет собеседник; однако в любопытстве явно сквозил сарказм. — Вы умны и современны, отец Фладд, как вам такое?

Фладд не ответил, показывая молчанием, что не хочет обсуждать свою современность.

— Он спросил: «Актуальны ли вы, отче? Как у вас с реальностью?». «Это к Платону», — ответил я, но епископ продолжал: «Актуальны ли ваши проповеди? Созвучны ли вы духу времени?»

— Никогда такого не слышал, — сказал Фладд. — «Актуальны»? Нет, не слышал такого. А что вы ответили?

— Я сказал, что, если ему угодно, я в высшей степени неактуален и намерен, с его позволения, оставаться таким и впредь — ради блага моих прихожан, ради спасения их души. «Вот как, любезный?» — Отец Ангуин принялся яростно корчить рожи, похлопывая себя по воображаемому брюшку. — «Да, потому что люди приходят в церковь не за актуальностью! Или вы прикажете мне обращаться к ним на кабацком языке? Забрать у них последние остатки веры и перемолоть на фарш в магазине «Мясо»?» — Отец Ангуин сверкнул глазами. — На это он не ответил.

— Но вы же воспользовались своим преимуществом? — спросил отец Фладд.

— Да, пока он переваривал мои слова, я снова заговорил о статуях. «Если святые, — сказал я, — не приходят в Федерхотон, неужто нам нельзя смотреть хотя бы на их безмолвные образы? Разве они не подстегивают веру, и разве вера не мое ремесло, и разве они не орудия моего ремесла? Отнимите ли вы у врача его черный саквояж? Или запретите цирюльнику выставлять рядом с лавкою жезл?[30]»

— И где, по мнению епископа, сейчас статуи? — осторожно спросил Фладд.

— Он думает, они у меня в гараже.

— И что, уступил он хоть в чем-нибудь?

— Ни в чем.

— А вы что ответили?

— Я сказал, что надеюсь его пережить. — Отец Ангуин мгновение сидел в мрачной задумчивости. — Вас он не упомянул.

— Вот как? — проговорил Фладд. — Ничего страшного.

Отец Ангуин еще не вполне отказался от мысли, что Фладд — епископский шпион, однако он заключил, что даже у епископа, видимо, есть совесть, и тот стесняется упоминать шпиона, словно не вполне готов сознаться в своем поступке. Или так, или его правая рука не знает, что делает левая.

Отец Ангуин, разумеется, был пьян. Отец Фладд мягко ему на это указал и пошел на кухню — попросить Агнессу, чтобы та сварила кофе. Это было новшество, одно из тех, что старался внедрить Фладд.

— Растираете в порошок, мисс Демпси. Отвешиваете. Добавляете воду. Нагреваете. Фильтруете.

— Уж не знаю, что получится, — ответила мисс Демпси. — Первый раз в жизни вижу такое снадобье.

Отец Ангуин, оставшись один, дремотно глядел на огонь в камине. Сегодня ему пришлось выслушать чрезвычайно странное покаяние, вернее даже вопросы, заданные в исповедальне напряженным голосом, который он вроде бы слышал раньше, только не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах. Это был недерхотонский вечер — раз в неделю отец Ангуин принимал исповедь у жителей верхнего поселка. Он думал было отправить Фладда, но решил, что мальчик еще не привык к здешним нравам. У недерхотонцев свой обычай: или не придет никто, или ввалятся сразу трое-четверо, и каждый будет пробиваться в исповедальню, отпихивая других, чтобы первым изложить свою версию событий. Частенько в таких случаях доходит до драки. Молодой священник, конечно, сдюжит — с виду он довольно крепкий, — однако тут важнее опыт и ум. Всегда лучше унять спорщиков, чем потом их разнимать.