Физиология брака - [90]

§ 2. О теще

Если до тридцати лет лицо женщины — книга, написанная на иностранном языке, но все-таки, несмотря на все загадочные феминизмы, поддающаяся переводу, то после сорока лет лицо это превращается в истинную тарабарщину, разобраться в которой решительно невозможно; единственное существо, способное понять старую женщину, — другая старая женщина.

Не раз находились дипломаты, которые в дьявольской своей гордыне предпринимали попытки переманить на свою сторону престарелых вдов, противившихся их намерениям; если порой им и удавалось преуспеть, то лишь ценою огромных жертв; жизнь изрядно их потрепала, и нет никаких оснований думать, что вы сможете добиться успеха, применяя их тактику в борьбе с собственной тещей. Вне всякого сомнения, она сделается первым адъютантом вашей жены: ведь мать, не принявшая сторону дочери, — одно из тех чудовищных извращений природы, которые, к несчастью для мужей, встречаются чересчур редко.

Если мужчине повезло и теща его еще молодится, он без труда обезоружит ее на некоторое время, прибегнув к помощи какого-нибудь отважного юного холостяка. Впрочем, как правило, всякий муж, наделенный хотя бы крупицей брачного гения, знает способы стравить свою мать с матерью жены и тем, не навлекая на себя подозрений, нейтрализовать обеих.

Особо везучие мужья ухитряются жить в Париже, если теща живет в провинции, или наоборот, но такая удача — слишком большая редкость. Поссорить мать с дочерью?.. Это возможно, но довести подобное предприятие до конца способен лишь человек, в чьей груди бьется железное сердце Ришелье, который сумел посеять разлад[325] между матерью и сыном. Однако ревнивый муж способен на многое, и я сомневаюсь, что тот супруг, который запретил своей благоверной обращать мольбы к святым покровителям, требуя, чтобы она поминала в молитвах лишь небесных покровительниц, — я сомневаюсь, что этот супруг позволял жене беспрепятственно видеться с ее матерью.

Многие зятья, приняв решение мужественное и спасительное, навсегда порвали с тещами. Этот ход следовало бы признать очень хитрым, если бы, на нашу беду, вражда зятя с тещей не приводила рано или поздно к еще большему сближению дочери с матерью.

Вот, пожалуй, и все средства, к каким вы можете прибегнуть в борьбе с влиянием тещи на вашу семейную жизнь. Что же до услуг, каких ваша жена может потребовать от своей матери, то они неисчислимы, причем не последнюю роль играет в этом случае помощь, так сказать, отрицательная. Однако здесь наука бессильна, здесь все свершается втайне. Преданность матерей дочерям высказывается в формах столь многообразных, столь сильно зависящих от обстоятельств, что притязать на их полное исчисление было бы безумством. Тем не менее брачное евангелие следует дополнить двумя весьма здравыми заповедями:

Муж ни в коем случае не должен отпускать жену в гости к ее матери одну.

Муж должен внимательно присмотреться ко всем холостякам моложе сорока лет, посещающим гостиную его тещи и питающим к ней дружеские чувства; дочь редко пленяется любовником матери, мать же всегда питает слабость к любовнику дочери.

§ 3. О подругах

Луиза де Л***, дочь офицера, убитого при Ваграме[326], пользовалась особым покровительством Наполеона. По окончании Экуанской школы[327] она вышла за очень богатого кригс-комиссара[328], господина барона В***.

Луизе было восемнадцать лет, барону — сорок. Она не блистала ни своеобычностью черт, ни белизной кожи, но была прелестно сложена, могла похвастать красивыми глазами, маленькой ножкой, тонкими пальцами, хорошим вкусом и острым умом. Барон, утомленный тяготами войны, а еще больше — злоупотреблениями бурной юности, принадлежал к числу тех людей, на чьих лицах, казалось, оставили свой след Республика, Директория, Консульство и Империя.

Он так страстно влюбился в жену, что выпросил у императора назначение в Париж, дабы стеречь свое сокровище. Он был ревнив, как граф Альмавива, причем столько же из любви, сколько из тщеславия. Юной сироте, вышедшей замуж по необходимости, льстила власть над человеком куда старше ее; она ожидала от супруга предупредительности и заботы, однако привычки и мысли мужчины, чьи нравы отличались республиканской грубостью, уже в самые первые дни совместной жизни оскорбили ее нежную душу. Муж был обречен.

Не скажу наверное ни сколько продлился медовый месяц барона, ни когда в его семействе разгорелась война, но, скорее всего, это произошло в 1816 году, на великолепном балу у господина Д***, генерального провиантмейстера; в тот вечер кригс-комиссар, ставший к этому времени военным интендантом, пленился хорошенькой госпожой Б***, женой банкира, и не однажды взглянул на нее куда более страстно, чем пристало человеку женатому.

Случилось так, что банкир, устав ждать, уехал с бала, оставив жену развлекаться дальше.

— Мы отвезем тебя домой, — обещала баронесса госпоже Б***. — Господин В***, дайте же руку Эмилии!..

И вот уже интендант сидит в своей карете рядом с женщиной, которая весь вечер только и делала, что холодно выслушивала комплименты очарованных ею гостей, интенданта же, несмотря на все его старания, не удостоила ни единым взглядом. Она блистает юностью и красотой, чарует взор белоснежными плечами и восхитительными формами. Цвет ее лица, с которого еще не сошло бальное оживление, соперничает с атласом платья, блеск глаз — со сверканием брильянтов, а белизна кожи — с перьями марабу, воткнутыми в прическу и оттеняющими черные как смоль косы и завитки непокорных кудрей. Ее проникновенный голос трогает даже каменные сердца. Одним словом, она так соблазнительна, что перед нею, пожалуй, не устоял бы и сам Робер д'Арбриссель