Физики - [10]
Говорили о поэзии, читали стихи, кто-то даже свои. Ганя все больше молчал. Он не посмеивался по извечной своей манере, не передразнивал, не передергивал. Он вообще не вслушивался и не всматривался. Впервые не то что за месяц, за всю свою жизнь, пожалуй, он так наелся (сначала наелся, потом объелся, потому что не мог остановиться и все хотел попробовать, что лежало на тарелках, чего никогда прежде не видывал, и из рыбных деликатесов, и из фруктов, и из сладостей; и жаль было хоть что-то упустить, когда еще случай представится). К тому же впервые Ганя так много выпил, и не чего-нибудь шампанского.
Ганя ослаб, притих, сидел в кресле, в котором профессор, без двух минут академик, просматривал обычно свежую прессу под светом старинного торшера на бронзовой хищной лапе. В руке у Гани дымилась сигарета. Столбик пепла рос, падал, нарастал... Ганя безвольно на него смотрел. Он не курил прежде (да и впредь не научился).
- О чем вы думаете?
Ганя поднял глаза от сигареты, почти уже до фильтра дотлевшей.
На него с улыбкой смотрела маленькая хозяйка дома.
Ганя ответил искренне:
- Ни о чем. Это нельзя назвать мыслью. Я вообразил вдруг, как в этом доме станет тихо и пусто, когда вся наша компания разойдется. Прохладно, тихо, чисто. Как в чертогах подводного царя.
Она задержала взгляд на его лице, повернулась на каблучках и ушла.
С тех пор Ганя часто ловил на себе ее взгляд.
Она не подходила, не заговаривала, лишь посматривала. На лекциях, в буфете, на занятиях физкультурой. Невольно и Ганя стал ее видеть, думать о ней, составлять мнение.
Во многом она была как ребенок, правда, хорошо воспитанный, вежливый, слушающий со вниманием взрослых, но живущий какой-то своей внутренней детской жизнью, в которой, по отношению к жизни взрослой, перевернута перспектива. Ребенок воспитанный, но чрезвычайно избалованный, она пребывала в уверенности, что любое ее желание может исполниться, - должно исполниться!
Умнейший Ганя это все понял, но жизненного опыта ему не хватило, чтобы оценить опасность человека с такими свойствами. Ему нравилось, как она смотрела на него, - как послушная, ласковая и милая девочка, милая и трогательная. К тому же она была неглупа, хоть и медлительна, точнее рассеянна. И обладала несомненным обаянием, чудесной непосредственностью и чем-то тайным, внутренним, закрытым от посторонних, какой-то глубиной, которая всегда чувствуется и всегда привлекает (лишь некоторых отталкивает).
В общем, когда через какое-то время после той вечеринки она вдруг подошла к Гане и позвала в гости, Ганя от приглашения не отказался. Ее родители вновь уезжали на дачу, хотя стоял уже холодный октябрь, но на даче были изразцовые печи, и березовые дрова хранились в сарае, и все это Ганя увидит в свой срок...
Когда он вошел с букетом поздних астр, она затворила за ним дверь и сказала:
- Ну вот, теперь ты в чертогах. Здесь прохладно и тихо. Ты так это себе представлял?
В январе следующего года они поженились.
Ганина мать не смогла приехать на свадьбу, на заводе горел план, и ее не отпустили. Сын прислал ей кучу свадебных фотографий бандеролью. Она их спрятала в отдельную коробочку. Когда приходили соседи, доставала, показывала. Одну - повесила на стену в красивой рамке. К отпуску решила нарушить свое правило и одолжить денег - на подарок. Не могла только придумать, что купить. По фотографиям видно было, что дом, в который попал Ганя - полная чаша.
В их распоряжение выделили квадратную комнату с мебелью, место которой, по убеждению Гани, было в музее. Ему казалось, что и тарелки, с которых он ест, - музейные экспонаты, и картины на стенах (несколько морских видов в романтическом духе, несколько сельских пейзажей, несколько портретов, - всё подлинники). Да и сами родители (родители и радетели) казались Гане экспонатами, людьми глубокого прошлого.
Он с удовольствием слушал их рассказы о людях на портретах и четких фотокарточках, снятых с большой выдержкой (черно-белые изображения, как хорошее вино, со временем не тускнели, а как будто все четче проявлялись), о вещах в доме и связанных с ними историях. И тогда какая-нибудь обыкновенная в прошлом веке чашка становилась уникальной, неповторимой, бесценной.
Профессор истории и врач педиатр, получившие образование в Московском университете начала века, они были людьми и в самом деле необыкновенными, малой частью русской интеллигенции, не болтавшей, а "делавшей дело". Она трудилась в поликлинике (с утра до позднего вечера, пока не иссякала кажущаяся бесконечной очередь), он - в библиотеке, архиве или у себя в кабинете за книгами и рукописями. История, которой занимался профессор, была, к счастью, древнейшей, иначе бы он, правдоискатель, давно сгинул.
Они были малообщительны, гостей звали нечасто, а незваных принимать не любили, и в этом отношении их дом являлся исключением из общего московского правила. Свободное время предпочитали проводить вместе, на даче, а если в московской квартире, то - в тишине, за чтением, в одной комнате: он - в кресле под торшером на бронзовой лапе, она - напротив, на диване, под клетчатым пледом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В рассказах Елены Долгопят мистическое сочетается с реальным, современное — с историческим, а глубокий психологизм классической литературы — с изысканностью литературы модернистской. Там, где пересекаются вселенные Чехова, Набокова и Борхеса, — рождаются эти удивительные, ни на что и ни на кого не похожие рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Долгопят – прозаик, сценарист. Автор книг «Тонкие стекла», «Гардеробщик», «Родина», «Русское». В 2017 году сборник рассказов «Родина» вошел в шорт-лист премии «Национальный бестселлер». Человек смотрит на себя в зеркало и видит в нем постороннего. В чем причина? Инерция жизни, когда человек перестает чувствовать себя живым, перестает видеть и слышать, а каждый новый день повторяет предыдущий? Страх жизни и смерти? Страх быть? Или зависть к чужой жизни и к чужой судьбе? Рассказы Елены Долгопят в новом сборнике «Чужая жизнь» развлекают и пробуждают читателя от инерции.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.