Фиолетовые лебеди - [5]

Саша вдохнул и произнес громко:

— Здравствуйте, отец Панкратий!

— Аминь, — раздался глуховатый голос из пещеры.

Саша сунул в проем руку с бутылкой:

— Отец Харлампий передал вам воды.

— Спаси Христос, — раздалось в ответ и невидимая прохладная рука забрала бутылку.

В проеме послышался шорох, движение. Потом все смолкло. Затем появились глаза старца и верхняя часть его лица. Оно не выглядело старым. Глаза смотрели как бы рассеянно, не фокусируясь на визитере.

— Что тебя ко мне привело, Саша? — спросил старец.

— Большая беда, батюшка, — заговорил Саша и запнулся.

— У тебя отец умер?

— Да, батюшка. Умер.

Старец молчал. Сашу совсем не удивило, что старец знает его имя и то, что недавно умер отец.

Он облизнул губы:

— Я… я пришел к вам не по личному делу. А по очень важному… как бы сказать… по государственному делу. Делу жизни и смерти нашего государства, нашей великой, единственной страны, нашей… родины-матери.

«Что я несу, идиот?» — подумал он.

— Ты не идиот, — послышалось из окошка.

«Как это… стыдно».

— Стыдно тому, у кого видно. А у тебя пока ничего не видно.

Эта реплика отрезвила Сашу. Протянув руку к черному конусу на столе, он заговорил:

— Батюшка, перед вами ядерная боеголовка российской межконтинентальной баллистической ракеты РС-20. На каждой ракете их по десять штук. Всего этих ракет в штатном боеспособном состоянии — сорок четыре. Это ядерный щит нашей родины, гарантия государственной безопасности. Они несут по десять разделяющихся боеголовок, как я уже сказал. Так вот, вчера произошло то, что наука не способна объяснить. В каждой такой боеголовке два заряда, триггер, ядерный запал и основной, термоядерный заряд. Сначала взрывается ядерный, он провоцирует взрыв главного заряда, чтобы началась…

— Неуправляемая термоядерная реакция, — донеслось из пещеры.

— Да, термоядерная реакция. И происходит взрыв, взрыв водородной бомбы, 500 килотонн каждая боеголовка. Так вот, вчера наши службы обнаружили, что все боеголовки на двенадцати ракетах, расположенных на Дальнем Востоке, перестали излучать рентгеновские лучи. То есть они стали нерадиоактивными. При демонтаже одной боеголовки выяснилось, что все боевые части, состоящие из урана-238, плутония-239 и дейтерида лития, превратились в сахар-рафинад. Крепкий такой, полупрозрачный сахар-рафинад. Все сто двадцать боеголовок стали…

— Сахарными головками.

— Да, — Саша облизнул губы и замолчал.

В пещере послышалось жевание старца. Он стал что-то пожевывать, громко и с удовольствием отхлебывая воду из бутылки. Саша молчал, слушая, как неторопливо жует и пьет старец.

— Отец Панкратий, — снова заговорил Саша. — Никто не понимает, что случилось. Подменить эти боеголовки было невозможно. Это… просто необъяснимо. И вот еще: в районах размещения РС-20 люди вчера видели стаи странных птиц, птиц странной окраски. Говорили о журавлях, о чайках, что это чайки или журавли странного цвета, оранжевого, синего. Их видели и военные, и гражданские. Местные жители никогда раньше не встречали таких птиц в своих краях.

Старец жевал.

— Это происшествие угрожает безопасности нашей родины, оно может ввергнуть всех нас в ужасную катастрофу. Россия может потерять свой ядерный щит, свою гарантию безопасности.

Старец дожевал, запил, откашлялся. В пещере стало тихо.

— Можете вы объяснить это? — спросил Саша.

Старец молчал.

— Можете помочь? Все знают, что вы с Божьей помощью творите… делаете… свершаете невероятные вещи.

Старец молчал.

Саша вздохнул:

— Нам не на кого больше надеяться, отец Панкратий.

В проеме возникло лицо схимника:

— Что там у тебя еще на столе?

Саша глянул на стол:

— Это обломки боевой части боеголовки. А теперь это просто сахар. Вот, для демонстрации вам сюда доставили…

В пещере послышалось бульканье, потом появилась рука с эмалированной кружкой:

— Давненько я чай с сахаром не пил. Отломи-ка, Саша, мне кусочек.

Саша принял старую кружку голубой эмали, грязную, с облупившимися краями. В ней была вода из той самой бутылки. На поверхности воды плавали сухие чаинки, видимо, только что брошенные в кружку старцем. Но едва Саша повернулся к столу, вода в кружке вскипела.

Саша замер, глядя на кипящую воду. Вода кипела. Кружка стала нагреваться. Саша осторожно поставил кружку на стол. Вода покипела и перестала.

Саша завороженно смотрел в голубую кружку.

— Отломи и брось в чай.

Очнувшись, Саша взял обломок полупрозрачной сферы, попытался отломить кусок, но не смог. Сахар был крепкий. Саша ударил обломком о стол. Два кусочка откололись. Он положил их в кружку. Взял ее. Она была уже горячей. Саша протянул кружку в проем. Рука схимника приняла кружку. Схимник опустил глаза. Саша услышал, как он дует на воду. Потом старец отхлебнул:

— Вот, славно…

Пока старец пил, дуя на воду и фыркая, Саша стоял и смотрел на лицо в проеме. Схимник то поднимал глаза, то опускал их. Но даже когда глаза его смотрели вперед из проема, они по-прежнему не фокусировались на Саше, словно глядя сквозь него.

Время шло. Кондиционер в кубе работал, нагоняя холодный воздух. Его струя била Саше в спину, но это не добавляло Саше комфорта, скорее наоборот — раздражало. Этот нагнетаемый воздух, этот пластиковый стол с черной боеголовкой и сахарными обломками, эти железные, наспех сваренные стены с четырьмя яркими лампами наверху, да и сам Саша в своем рабочем синем костюме, пепельном французском галстуке, английских ботинках, — все было как-то глупо и нелепо перед этой грубой каменной кладкой, проемом и лицом старца.