Финская руна - [3]

— Кто тебе разрешил лить кровь на могилу?! — раздался глубокий, абсолютно не старческий глас, будто не пожилой человек произнес эти слова, а проревел утес в бушующем море.

— Пусть делает, что должен делать! — вскричал тут же другой, ломающийся старушечий голос, уходящий вверх на высоких нотах. — Ты не имеешь права, старый добрый Вяйнямёйнен, вмешиваться в дела людей!

Славка посмотрел в сторону обладательницы этого, будто мелом по стеклу, скрипучего голоса. Он увидел древнюю сгорбленную всклокоченную старуху. Одной рукой та опиралась на кривой посох. На поясе у нее висел странный, круглый выпуклый поднос, одновременно напоминающий крышку от сковородки и кулачный щит. Но этот поднос настолько красиво был украшен великолепным завораживающий взгляд орнаментом, странным способом освещая могилы и землю, что казалось, будто на кладбище взошла вторая луна.

— Невинная кровь не должна пролиться на могилу Куллерво! — вновь возвысил голос древний, но мощный, как столетний дуб, старец. — Мало тебе Унтамо и его брата? Ты сама в этих распрях потеряла дочь, которую убил Куллерво!

— У него есть право сделать это! — злобно завизжала старушенция, по виду чистая ведьмонесса. — Он потомок третьего брата, которого ястреб унес в Россию! Унтамо, Калерво, и их потомки — его родственники.

— Что ты задумала, старая ведьма из Сариолы? Опять хочешь, чтобы Карьяла и Похъёла сошлись в очередном поединке? Хватит!

Дед внезапно закатил глаза, а затем заорал раз в пять громче, на весь лес:

— Нет! Я вижу, что ты задумала! Плюнь в прошлое — и утонешь в крови. Все будет в огне! Не делай этого! Не посылай своего лучника — кровь зальет эти земли до верхушек скал! Не смей!

Старуха засмеялась:

— Ты мне не указ, старый добрый Вяйнямёйнен. Это месть тебе за дочь мою, Айно!

Старуха сорвала с пояса черный нож и швырнула его в остолбеневшего от увиденного ночного посетителя кладбища.

Славка инстинктивно дернулся, чтобы прикрыть рукой голову, кровь из мензурки выплеснулась на черный покров могилы. Ворон торжествующе закаркал, слетев с качающейся ветки и широко расправив крылья. Сверху вниз, из сгустившихся облаков, по периметру кладбища забили тонкие миллионовольтные разряды молний. Крылья ворона немыслимым образом увеличились в размерах, они удлинялись и расширялись до тех пор, пока не закрыли собой все кладбище, скрыв за собой беснующиеся молнии. До Славки донесся крик старика:

— «Похъёла и Калевала, вам никогда не одолеть друг друга! А любое вмешательство в их противостояние — это новые реки крови! Остановись, сариольская Ведьма!»… Пространство вокруг Славки сплелось в огромный вихрь, спеленало его, прижав руки к телу, и швырнуло к звездам. Затем он ощутил, что проваливается, падает куда-то в колодец из звездного неба. Искорки далеких светил вытянулись в нити, сошлись в одну точку, и тут Славка с грохотом, подобным удару грома, очутился вновь на земле.

КОНЕЦ ПРОЛОГА

Глава первая. ФИНСКАЯ КРАСАВИЦА

Вокруг царила ночь, лишь едва вошедшая в фазу старения Луна заливала лес своим мертвенно-белым светом. Вновь проагукал что-то невнятное из глубин чащи заумный филин. Славка все так же стоял посреди кладбища, но что-то вокруг него неуловимо изменилось. Викторов отметил, что могил стало не так много, как ему показалось, когда он впервые вышел на этот погост. Постояв без резких движений некоторое время и придя в себя после феерического шоу с магией, чутко прислушиваясь к звукам ночного леса, Славка начал пятиться к краю кладбища, лихорадочно вспоминая, каким путем он сюда пришел. Только что пережитый спор древних колдуна и ведьмы рациональным сознанием воспринимался как необязательный к глубокому осмыслению бред, вроде посещения психоделического фильма ужасов, после которого остается долго не исчезающий осадок первобытного страха, призванного из глубин подсознания качественным видеорядом и берущей за душу аудиодорожкой. Славка много раз слышал байки про белого финна, варящего свой никогда не закипающий чай на берегу Сумма-йоки, про поющий дот, в котором гарнизон в глухую полночь дружно поет финские песни. Но он не воспринимал их всерьез, считая частью новообразованной мифологии, привязанной к этой многострадальной местности.

Отмахнувшись от всего сказочного, Славка достал мобильный телефон и попытался определить направление к своей машине, которую он оставил на обочине дороги в нескольких километрах от кладбища. Коннект отсутствовал. Аппарат работал, но наотрез отказывался показывать на карте местоположение нашего героя. Славка и не думал расстраиваться, у него всегда наличествовал запасной вариант. Мигом из заплечного легкого рюкзачка он вытащил компас, откинул крышку, посветил фонариком, чтобы люминофор на отметках светил поярче, и вгляделся в стрелку. Через несколько минут с яростным чертыханием компас отправился туда, откуда он и появился, в рюкзак — стрелка без конца блуждала по всему циферблату. По-видимому, Славка напоролся на одну из многочисленных магнитных аномалий, которыми из-за железистых руд богата земля Карелии и Карельского перешейка.

Отсутствие работающих приборов, позволяющих ориентироваться на местности, Славку если и смутило, то незначительно. В большей степени его такая ситуация просто разозлила. Привидевшийся морок с колдунами наш осквернитель кладбищенского покоя в легкую списал на разыгравшуюся фантазию и легкий гипноз, наведенный на него гадалкой. Викторов знавал людей, которые после дозы местных «волшебных» грибочков рассказывали такие эпосы, что можно было писать сценарии для фильмов, поэтому произошедшее не принял всерьез, будучи реалистом.