Финикийцы и Карфаген - [88]

Флот Ганнона добрался до Гвинейского залива и берегов современного Камеруна — «огромный костер, достигающий, казалось, звезд» и гора, называющаяся «Колесницей богов» из части XVI Перипла идентифицируются как вулкан Камерун, находящийся на побережье и прекрасно наблюдаемый с моря. Расстояние от Карфагена до Камеруна по морю, при условии кратчайшего пути вдоль африканского побережья, никак не меньше восьми тысяч километров, а скорее все десять тысяч. Убедительное доказательство не только профессионализма пунийских моряков, но и не утерянного со времен расцвета Финикии исследовательского пыла.

Если первая часть Перипла посвящена строго деловым вопросам — сколько городов основано и где именно, — то во второй половине мы наблюдаем описательную беллетристику, созданную ради собственного удовольствия и развлечения читателя. Жюль Верн античности. Таинственная музыка в прибрежных лесах, злобные троглодиты в звериных шкурах, дикие животные и «огромные огненные потоки, стекающие в море» — объяснение последнему явлению появилось только в XIX веке. Карфагеняне наблюдали последствия подсечно-огневого земледелия народов языка банту, выжигавших огромные пространства.

Слово «горилла», обозначающее самую крупную на сегодняшний день человекообразную обезьяну, имеет карфагенское происхождение — в Перипле гориллами названы покрытые шерстью «дикие люди»; точное значение использованного переводчиками термина неизвестно, однако карфагеняне это слово запомнили и записали. Американский миссионер и натуралист Томас Севидж заново открыл и описал горилл в 1847 году и, не долго размышляя, присвоил им название взятое из записи Ганнона.

Чучела (или шкуры) горилл сохранялись в Карфагене до самого падения города, о чем рассказывает Плиний:

«...До этих островов доплыл карфагенский начальник флота Ганнон (Hanno Poenorum imperator). Он сообщил, что у живущих там женщин все тело покрыто волосами, а мужчины были столь быстроноги, что убежали от преследования. Ганнон положил (posuit) шкуры двух туземных самок в карфагенском храме Юноны как свидетельство правдивости своего рассказа и как достопримечательность; там их показывали до взятия Карфагена римлянами»[36].

Первостепенная задача — переселение и наделение землей «лишних людей» из Карфагена была выполнена, Перипл упоминает семь вновь основанных колоний. Если считать, что колонисты распределялись между ними поровну, то выходит, что в каждом новом городе поселили примерно по 4200 человек. Однако, Ганнон не уточняет, входили или нет постоянные экипажи судов в число тридцати тысяч людей, покинувших Карфаген. Непонятно, сколько кораблей вернулось в метрополию; командование экспедиции обязано было оставить поселенцам транспорты для связи с Новым Городом и соседними колониями, не вывозить же товар на плотах?..

Малопонятны обстоятельства закладки «храма Посейдона» (Йамму) на мысе Солунт, ныне ассоциируемом с мысом Гир к северу от марокканского Агадира. Греческий автор, известный под именем Псевдо-Скилак Кариандский и писавший век спустя, в середине IV века до н.э., упоминает об этом святилище, подтверждая слова Ганнона:

«...А после Ликса река Крабис и гавань, и город финикийцев по имени Тимиатерия. От Тимиатерии до мыса Солоента, который более всего выдается в море, вся эта страна в Ливии самая знаменитая и священная. На самом же окончании мыса находится большой алтарь пени Посейдона. На алтаре вырезаны фигуры, львы, дельфины; и говорят, что его сделал Дедал».

Версию об афинском скульпторе Дедале, персонаже полумифическом, мы отвергаем — делать ему в Африке было абсолютно нечего, да и жил он (если вообще жил, а не являлся собирательным образом) столетиями раньше. Однако сам факт того, что карфагенский алтарь Йамму в Солунте приписывается Делалу показателен — храм был большой и роскошный. Это восьмой пункт на побережье Атлантики, посещенный Ганноном и ограничиться только строительством храма карфагенский суффет никак не мог: кому нужно пустующее святилище?

Другое дело, если при храме было основано постоянное поселение, а в обязанность жрецов входило обращение аборигенов в карфагенскую веру — финикийцы всегда возводили храмы своих богов в колониях и не чуждались прозелитизма, достаточно припомнить Астарту, принятую этрусками Италии как Уни-Юнону.

К XXI веку ни малейших следов этого храма обнаружить не удалось — можно предположить, что после крушения Карфагена он был забыт, со временем разрушился или через несколько веков пал от ярости римлян, тщательно уничтожавших все, связанное с былым грозным противником и его религией.

Экспедиция Ганнона не была единственной. Нам очень повезло, что побывавший в Карфагене любознательный грек не поленился заглянуть в храм Баал-Хаммона, переписать на папирус выбитые на камне буквы финикийского алфавита и сделать перевод, может быть слегка беллетризировав оригинальный текст.

Аналогичный «Перипл Гамилькона», родного брата Ганнона, утерян безвозвратно — а ведь Гамилькон, несколькими годами позже, совершил плавание за Мелькартовы столпы в северном направлении: вдоль берегов Иберии, через Бискайский залив к Галлии, и далее в сторону Британии, к «Эстриминидским островам» — подразумеваются «оловянные» Касситериды, Корнуолл, возможно Ирландия. Сведения о походе Гамилькона попали к нам через вторые, а то и третьи руки, через римских писателей Плиния Старшего и Руфа Феста Авиена, не вникавших в подробности. Можно лишь предположить, что исследования Гамилькона так же были вызваны экономическими причинами — разведать безопасный морской путь к островным залежам олова.