Финальный отсчет - [6]

Я чувствую укол в свою левую руку, а потом мир замедляется. В последние минуты меня не терзают ни сомнения, ни тревоги, ни страхи.

02.35, воскресенье

Белая комната угнетает. Никаких сравнений с Небесами, скорее уж с Чистилищем. Я вновь закрываю глаза, пытаясь проверить насколько все плохо. Желудок пульсирует, напоминая оживший вулкан, горло дерет, словно его прочищали ершиком для унитаза, кажется, что вместо головы у меня воздушный шарик, который медленно спускается из-за крошечной дырочки. В остальном, не на что было жаловаться.

Мама входит в палату и возвращается на свой низенький стул рядом с моей кроватью. Ее шаги медленны и неуверенны. Я все еще притворяюсь спящей, не готовая говорит о случившемся, а точнее выслушивать ее «я же тебе говорила». У нее впереди десятки лет, чтобы припоминать мне это изо дня в день.

Я довольно четко слышала ее разговор с врачом, в котором главной новостью было то, что «опасность миновала». Еще бы, после такого промывания желудка. Выжившего можно было считать героем. Увы, мне стоило внимательнее считать число выпитых таблеток. Хотя кто знал, что от обезболивающего может выйти нечто подобное? Да и с математикой я никогда не дружила.

Теплая рука касается моей ладони, и я непроизвольно вздрагиваю.

— Мила? — в этом голосе нет осуждения, только облегчение. — Как ты, милая?

— Словно по мне проехался трактор. — Мне приходится открыть глаза, чтобы встретиться с ее печальным взглядом. По припухшим векам можно было понять, что она плакала. — Когда мы поедем домой?

— Подождем до утра, а там врач будет судить по анализам.

— В понедельник на учебу. — Хотя я не очень-то и возражала против небольшого больничного.

— Рано об этом думать, — покачала головой мама. — Пусть это всего лишь отравление, но тебе придется какое-то время слушаться рекомендаций врача. Ты могла умереть, Мила, ты это понимаешь?

— От пары таблеток обезболивающего? — усмехнулась я, не веря ей ни на минуту.

— Ты выпила ни пару, а гораздо больше. Тем более после такого количества выпивки.

— Я пила вчера немного, всего пару коктейлей. Наверное, что-то подмешали или спиртное было некачественное.

— Должна ли я тебе объяснять, почему ты больше не пойдешь гулять ни по каким клубам?

— Мам, я хочу отдохнуть, давай поговорим об этом позже, когда обе остынем. Не стоит принимать столь поспешных решений. Прости, я сглупила с этими таблетками.

— Только с таблетками? Откуда у тебя царапина на шее?

Стоило придумать правдоподобную историю, но, как назло, ничего не шло в голову, а рассказать ей правду стало бы последней глупостью в моей жизни. Маме совсем не нравились истории, в которых фигурировала я и посторонний мужчина, особенно ночью на пустынной улице.

— У меня было острое ожерелье. Поцарапалась когда танцевала. — Я не могла судить, насколько это звучало правдоподобно, но не стоило говорить о моем позорном падении у дерева.

— Рана глубокая, до самой вены. — Ее глаза прищурились, пытаясь отыскать правду на моем лице. — Скажи правду.

— Мам, да прекрати ты. Что, по-твоему, могло произойти? Покушение на убийство? Не глупи. Это простая царапина.

— Врач не так уверен в этом. Ты потеряла с пол литра крови, края раны совсем побелели.

Я отмахнулась, чувствуя только раздражение. Ее забота становилась чрезмерной, собственно как и всегда. Но сейчас, лежа на кровати, мне меньше всего хотелось чувствовать себя глупым шкодливым ребенком.

— Мам, я танцевала и видимо не заметила. К тому же, она совсем не болит. Тут не о чем беспокоиться.

— Не о чем? Моя дочь возвращается домой под утро, в стельку пьяная, наглатывается таблеток, так еще и врачи обнаруживают у нее резаные раны.

— На меня никто не нападал! — практически выкрикнула я, чувствуя, как запершило горло. — Черт, дай мне воды.

— Пей маленькими глотками. Все, достаточно. — Она отняла у меня стеклянный стакан, хотя моя жажда особо не утихла, видимо слушаясь какого-то глупого предписания врача.

Женщина вернулась на свой стул, сцепив руки в замок и опуская глаза в пол, словно собираясь с силами. До меня донесся ее тяжелый вздох, что было плохим признаком — серьезного разговора избежать не удастся. Усугубляло ситуацию и то, что сбежать я теперь не могла.

— Малышка, я знаю, это тяжело, но мы должны обсудить это, — мама всхлипнула и подняла на меня взгляд, он был тяжелым как серые гранитные камни. — Ты — моя дочь, и мне не нужно объяснять, что у тебя должен был оказаться веский повод, чтобы так поступить.

— Как поступить?

— Солнышко, тебе причинили вред? Кто-то обидел тебя? Мне ты можешь сказать. Тебя… изнасиловали? Поэтому ты выпила столько таблеток?

— Боже, нет. — Теперь меня считали еще и самоубийцей. Прекрасно. — Как ты вообще могла такое подумать. Никто меня и пальцем не тронул.

Ладно, это было полуправдой. Пусть я помнила немного смутно, но именно пальцами тот парень меня точно не трогал. Собирался ли он меня изнасиловать? Кто его знает, в любом случае Лиза и Инна появились очень вовремя. Секс без обязательств под деревом с абсолютным незнакомцем не входил в мои планы на тот вечер.

— Он приставил тебе к горлу нож? — стала выдвигать свои версии мама, нервно потирая руки. — Заставил сделать то, чего ты не хотела делать? Мы обратимся в полицию, его найдут и осудят, но ты должна мне сказать, иначе я не смогу тебе помочь.