Финальный аккорд - [13]

Во время исполнения третьей композиции я услышал, как один состоятельный американец сказал своей жене: «Черт меня подери, этот австриец в состоянии импровизировать лучше, чем кто-либо из тех, кого я раньше слышал». Исходя из размера и формы пряжки на его ремне, я догадался, что он из штата «Одинокой звезды»[3]. Он бросил новенькую пятидесятидолларовую бумажку в футляр Карла, подмигнул мне и кивнул головой. Это было самое большое вознаграждение, которое я когда-либо получил за все те дни, что выступал гитаристом неполный рабочий день на улицах Австрии. Я выразил признательность за такую щедрость соответствующей улыбкой и сказал: Danke schön!

Четвертой и последней композицией из моего репертуара была неизменно популярная «Богемская рапсодия». Она никогда не разочаровывала – ни своей привлекательной музыкальностью, ни количеством бумажников, которые с треском открывала. Уже где-то к середине исполнения пять или шесть человек бросили монеты и банкноты в футляр. Вскоре после этого какая-то пара, похожая на французов, подтолкнули своего сына и дочь вперед. У каждого в руке были деньги, чтобы добавить к моему улову. К этому моменту мелодия действительно летела. Мои пальцы на обеих руках двигались так быстро, как только могли, зажимая лады и перебирая струны. Я закрыл глаза и вспомнил об Анне, как она ласково улыбалась, когда слушала мою игру перед «Домом Василиска». Погрузившись в мелодию, я попробовал вспомнить девушку в мельчайших подробностях. В ней было так много всего, о чем я буду скучать. Ее нежный голос. Ее еще более нежные глаза. Ее легкий смех. Ее открытое сердце. Мои глаза были по-прежнему закрыты, когда мелодия подходила к концу. Последняя нота еще не прозвучала, но толпа могла сказать, что она закончилась. Со всех сторон стали раздаваться непродолжительные аплодисменты. Хлопки еще продолжались, когда кто-то крикнул в затихающем шуме:

– Я не уверена, что вы заслуживаете чаевые, сэр. С каких пор Queen расценивают как классическую музыку? – Это замечание заставило мои веки открыться, а меня резко подскочить на ноги.

– Анна! – закричал я, совершенно не обращая внимания на толпу. – Ты здесь!

– Ты опоздал.

Я положил Карла, не переставая смотреть на нее.

– Слишком поздно?

Она пыталась скрыть ухмылку.

– Это зависит от того, насколько правдоподобным будет ваше оправдание… и присоединитесь вы или нет ко мне во время моей экскурсии по местам фильма «Звуки музыки».

Я попытался соответствовать ее ложной серьезности.

– Хорошо, тогда сначала позвольте заверить вас, что я имел все мыслимые и немыслимые намерения прибыть вовремя, но меня подстерегла одна очень старая женщина, которой отчаянно требовалась медицинская помощь.

– И вы остались, чтобы оказать ей помощь? Даже зная, что не приедете сюда вовремя? Как благородно.

– Ну нет… на самом деле я молился, чтобы она сошла с поезда как можно скорее и мы смогли бы тронуться. Но, если бы возникла такая необходимость, то я бы тоже помог ей… наверное.

Анна засмеялась.

– По крайней мере, ты честен. Это делает твое оправдание почти правдоподобным.

– Спасибо, я того же мнения. Теперь о «Звуках музыки». Действительно возможна такая экскурсия? Я думал, что уже сделал все, что только можно было сделать здесь.

Она развернула маленький бумажный буклет с изображением Джули Эндрюс, одетой, как монахиня.

– Конечно, возможна. Ну что? Ты готов?

– С тобой? Я бы не упустил этой возможности ни за что в жизни. – Я сделал паузу и огляделся вокруг. – А что Магда? Она тоже придет?

– Ой, ты скучаешь по ней. Как мило. В следующий раз, когда увижу ее, я ей скажу об этом.

– Когда это будет?

– Завтра, в Венеции. Она как раз едет туда вместе с большей частью моего багажа. Наш поезд прошел через Зальцбург, когда еще не было десяти утра. Я вышла, а она осталась в поезде.

– Я думал, что Зальцбург не входил в ваши планы. – От того, как она улыбалась, мое сердце ликовало.

– Не входил. Я пожертвовала одним днем в Венеции, чтобы провести его здесь.

– Отличный выбор. Я прямо представляю себе, насколько интереснее бродить тут в душной жаре, в поисках мест, где десятилетия тому назад снимались сцены из мюзикла Роджерса и Хаммерстайна, чем, скажем, совершить поездку на гондоле до площади Сан-Марко, чтобы увидеть Базилику или Дворец дожей.

Тут Анна ударила меня по руке. Игриво, я думаю.

– У меня не было никакого интереса к «Звукам музыки» или чему-нибудь еще в Зальцбурге. – Она потихоньку приблизилась. – Я приехала, чтобы кое с кем встретиться. С одним парнем, если хочешь знать. С парнем, о котором я не смогла перестать думать.

Я тоже придвинулся ближе.

– Суперхороший, действительно красивый парень?

– На самом деле он такой и есть. И я была уверена, что он именно тот, кто захочет снова увидеть меня, даже если у нас будет всего несколько часов.

– Он появился?

Анна протянула руку, дотронулась ладонью до моей руки и прислонилась ко мне. На мгновение я подумал, что она намеревается поцеловать меня. Я надеялся на это. Но когда она была так близко, что я мог чувствовать ее дыхание, она издала озорной всхлип и сказала: «К сожалению, нет. Он не явился на свидание. Такая жалость! Он был о-го-го какой необычный».