Фимиамы - [3]

Я бесстрашно полюбил.

Я не ваш, я бесполезный.

Я иду над вечной бездной

Вдаль от блага и от зла.

Мне всегда несносно-чужды

Все земные ваши нужды,

Преходящие дела.

               * * *

Зачем любить? Земля не стоит

 Любви твоей.

Пройди над ней, как астероид,

 Пройди скорей.

Среди холодной атмосферы

 На миг блесни,

Яви мгновенный светоч веры,

 И схорони.

               * * *

                       Нине Каратыгиной

Вы любите голые девичьи руки,

И томно на теле шуршащие бусы,

И алое, трепетно-знойное тело,

И животворящую, буйную кровь.

И если для сердца есть терпкие муки,

И совесть глубокие терпит укусы,

И только жестокость не знает предела,

Так что ж, — и такою любите любовь.

               * * *

Дай мне эфирное тело,

Дай мне бескровные вены!

К милому б я полетела

Мимо затворы и стены!

Дай мне прозрачное тело,

Сбросить бы тесные платья!

К милому б я полетела

Пасть, замирая, в объятья.

Дай мне крылатое тело,

Трепетно-знойные очи!

К милому б я полетела

Яркою молнией ночи.

               * * *

Не думай, что это — березы,

А это — холодные скалы.

Все это — порочные души.

Печальны и смутны их думы,

И тягостна их неподвижность,

И нам они чужды навеки,

И люди вовек не узнают

Заклятой и страшной их тайны.

И мудрому только провидцу

Открыто их темное горе

И тайна их скованной жизни.

               * * *

Как лук, натянутый не слишком туго,

Я животом и грудью встречу друга,

И уж потом в объятья упаду.

Но и тогда, когда темны ресницы,

Я сохраню тот выгиб поясницы,

С которым я в дневных лучах иду.

Пряма в толпе, я вовсе не другая

И в час, когда пред ним лежу нагая,

Простершися во весь надменный рост.

С покорностью любовь не познакомит,

И обнимающий меня не сломит

Стремительного тела крепкий мост.

               * * *

Под сению Креста рыдающая мать.

Как ночь пустынная, мрачна ее кручина.

Оставил Мать Свою,— осталось ей обнять

Лишь ноги бледные измученного сына.

Хулит Христа злодей, распятый вместе с ним:

— Когда ты Божий Сын, так как же ты повешен?

Сойди, спаси и нас могуществом твоим,

Чтоб знали мы. что ты всесилен и безгрешен.—

Любимый ученик сомнением объят,

И нет здесь никого, в печали или злобе,

Кто верил бы, что Бог бессильными распят

И встанет в третий день в своем холодном гробе.

И даже сам Христос, смутившись наконец,

Под гнетом тяжких дум и мук изнемогая,

Бессильным естеством медлительно страдая,

Воззвал: — Зачем меня оставил Ты, Отец! —

В Христа уверовал и Бога исповедал

Лишь из разбойников повешенных один.

Насилья грубого и алчной мести сын.

Он сыну Божьему греховный дух свой предал.

И много раз потом вставала злоба вновь,

И вновь обречено на казнь бывало Слово,

И неожиданно пред ним горела снова

Одних отверженцев кровавая любовь.

               * * *

Муж мой стар и очень занят, все заботы и труды,

Ну, а мне-то что за дело, что на фраке три

     звезды!

Только пасынок порою сердце мне развеселит,

Стройный, ласковый и нежный, скромный мальчик

     Ипполит.

Я вчера была печальна, но пришел любезный гость,

Я все горе позабыла, утопила в смехе злость.

Что со мной случилось ночью, слышал только

     Ипполит,

Но я знаю, скромный мальчик эту тайну сохранит.

Утром, сладостно мечтая, я в мой светлый сад

     вошла,

И соседа молодого я в беседку позвала.

Что со мной случилось утром, видел только

     Ипполит,

Но я знаю, скромный мальчик эту тайну сохранит.

В полдень, где найти прохладу? Только там, где

     есть вода.

Покатать меня на лодке Ипполиту нет труда.

Что со мной случилось в полдень, знает только

     Ипполит.

Но, конечно, эту тайну скромный мальчик сохранит.

               * * *

Все, что вокруг себя знаю,—

Только мистический круг.

Сам ли себя замыкаю

В темное зарево вьюг?

Или иного забавит

Ровная плоскость игры,

Где он улыбчиво ставит

Малые наши миры?

Знаю, что скоро открою

Близкие духу края.

Миродержавной игрою

Буду утешен и я.

               * * *

Близ ключа в овраге

Девы-небылицы

Жили, нагло наги,

Тонки, бледнолицы.

Если здешний житель,

Сбившийся с дороги,

К ним входил в обитель,

Были девы строги.

Страхи обступали

Бедного бродягу,

И его гоняли

По всему оврагу.

Из чужого ль края

Путник, издалеча,

Для того другая,

Ласковая встреча.

Вдруг на дне глубоком

Девы молодые,

С виноградным соком

Чаши золотые,

Светлые чертоги,

Мягкие ложницы,

В легкой пляске ноги

Голой чаровницы,

Звон и ликованье,

Радостное пенье.

Сладкое мечтанье,

Тихое забвенье.

               * * *

Моя верховная Воля

Не знает внешней цели.

Зачем же Адонаи

Замыслил измену?

Адонаи

Взошел на престолы,

Адонаи

Требует себе поклоненья,—

И наша слабость,

Земная слабость

Алтари ему воздвигала.

Но всеблагий Люцифер с нами,

Пламенное дыхание свободы,

Пресвятой свет познанья,

Люцифер с нами,

И Адонаи,

Бог темный и мстящий,

Будет низвергнут

И развенчан

Ангелами, Люцифер, твоими,

Вельзевулом и Молохом.

               * * *

Упрекай меня, в чем хочешь,—

Слез моих Ты не источишь,

И в последний, грозный час

Я пойду Тебе навстречу

И на смертный зов отвечу:

— Зло от Бога, не от нас!

Он смесил с водою землю,

И смиренно я приемлю,

Как целительный нектар,

Это Божье плюновенье,

Удивительное бренье,

Дар любви и дар презренья,

Малой твари горний дар.

Этой вязкой, теплой тины,

Этой липкой паутины

Я сумел презреть полон.

Прожил жизнь я, улыбаясь,

Созерцаньям предаваясь,

Все в мечты мои влюблен.