Философская герменевтика. Понятия и позиции - [19]

Принцип «герменевтической открытости текста». Как отмечает один из исследователей герменевтической философии, Фритхов Роди, начиная с Шлейермахера, Бёкля и Дильтея, герменевтическую рефлексию отличает признание принципа продуктивной непостижимости текста[39]. В соответствии с этим принципом понимание предстает как бесконечный процесс. Данное положение он называет принципом «герменевтической открытости текста» (там же). Такое отношение к тексту действительно характерно для указанных авторов. Однако, например, Шлейермахер указывает на то, что текст обладает объективной значимостью, которая может стать доступной на основании строгого канона. Таким образом, с одной стороны, за текстом в герменевтике признается некое объективное содержание, а с другой стороны, признается, что понимание текста — это развивающийся процесс.

Объяснить данное противоречие можно, на мой взгляд, если принять гадамеровский тезис об аппликативном характере герменевтического понимания или интерпретации. В этом случае предполагается, что понимание происходит всегда в условиях новой герменевтической ситуации, а значит, из новой перспективы и руководствуясь новыми познавательными интересами. «Аппликативное понимание» не оставляет сам текст неизменным, а обнаруживает в нем все новые смыслы. Возникает ситуация, когда с изменением понимания изменяется сам понимаемый текст, происходит приращение его содержания. Одним из примеров такого понимания представляет собой деконструктивное чтение Деррида, при котором внимание фиксируется на внутренних противоречиях текста, а понимание нацелено на разрешение этих противоречий за счет открытия новых смысловых горизонтов текста.

В связи с проблемой герменевтической открытости текста, стоит упомянуть другую, связанную с ней проблему. В герменевтике одно время широко дискутировался вопрос о том, можно ли понять автора лучше, чем он сам себя понимал. Согласно Гадамеру, сводящему герменевтическую задачу к предметной постановке вопроса, такая ситуация действительно возможна в том случае, когда интерпретатор лучше разбирается в предмете, чем автор текста[40].

Также и Рикёр считает, что интерпретатор может понимать автора лучше, чем тот сам себя понимал. Он видит «ключевой пункт» герменевтики в «связи расшифровки и усвоения»[41]. «Расшифровка» должна быть нацелена на установление аутентичного смысла текста, в чем, например, видели свою задачу представители исторической герменевтики. Процесс «усвоения» Рикёр основывает на идеях Шлейермахера, выдвинувшего принцип активности читателя как со-создателя смысла текста. Такое балансирование между историзирующим и актуализирующим отношением к тексту неизбежно приводит к динамике в его понимании. При этом «понимать автора лучше, чем он сам себя понял, значит, вывести силу сознания, содержащуюся в его дискурсе, за горизонт его собственного экзистенциального опыта» (там же).

Причины непонимания текста

Последнее, на чем мне хотелось бы остановиться, это обозначить возможные причины непонимания текста. Говорить о том, что понимание логически возможно только на фоне непонимания, или о том, что непонимание является обратной стороной понимания, излишне, ибо это известно каждому. Непонимание может выполнять негативные функции, например, ограничивать понимание. Оно может выполнять также позитивные функции, например, стимулировать процесс понимания. Исследованиям того, как соотносятся между собой понимание и непонимание, посвящено огромное количество работ. Среди них следует прежде всего упомянуть работы Фритца Маутнера[42], в которых он развивал тезис о принципиальной невозможности понимания, а также работы «позднего» Витгенштейна.

Заслуживает внимания и недавно вышедшая книга Эмиля Ангерна[43], некоторые основные положения которой стоит рассмотреть. Можно согласиться его с точкой зрения на герменевтику, в соответствие с которой «ядро и исходный пункт герменевтической рефлексии» заключается в том, что «смысл всегда находится в динамическом отношении к не-смыслу» (там же, С. 261). Ангерн различает три формы «не-смысла», это — «чуждое смыслу, непонятное и противоречащее смыслу» (там же, С. 262).

Под «чуждым смыслу» он понимает то, что обосновывает смысл. Например, материальная природа сама по себе не имеет смысла, но ее наличие — условие возможности ее осмысления. «He-смысл здесь не просто другое и внешнее, — пишет Ангерн, — а предшествующее смыслу, одновременно его основание и исток» (там же, С. 272). Он выявляет постепенные переходы между смыслом и обосновывающим его «несмыслом». При этом переход означает не только то, что все осмысленное основывается и вытекает из не имеющего смысла, но и то, что «существуют плавные переходы между физическим, физиологически-со-матическим и животно-инстинктивным, между потребностями, желаниями и намерениями» (там же, С. 277). Подчеркивая взаимосвязь между смыслом и внесмысловыми структурами, Ангерн расширяет фундамент герменевтики, занимая позицию между представителями натурализма, выступающими за «натурализацию духа», и «герменевтического универсализма», для которых «дух» не укоренен в теле, а независим от него. Его герменевтика призвана анализировать как традиционные структуры рациональности, так и структуры, которые «связывают» дух с материей в той или иной форме.